Ненависть привела ее в объятия демона — Самаэля. Он развратил ее божественность, пробудив в ней тьму, и она едва не погибла, рожая его сына Каина. Позже она убила Самаэля и с тех пор спаривалась только с людьми, чтобы продолжить свой род, используя специальные руны и травы, которые не позволяли ей рождать сыновей. Прошла почти тысяча лет, но, в конце концов, смертное тело, которое она получила, начало разлагаться. Вместо того чтобы вернуться в ад падшим ангелом, ее душа стала вселяться в ее дочерей, и так продолжается до сих пор, причем ее сила возрастает с каждым новым носителем.
— Значит, нам придется встретиться с ней лицом к лицу, — мрачно произнес Райкер.
— Боюсь, что так…
— Погоди, а что, если мы лишим ее детей, включая Тарру, всей тьмы? — сказала я, заплетаясь языком, пытаясь облечь свою развивающуюся мысль в функциональные слова. — Тогда у нее не останется якорей, у нее не будет тела…
— Так и есть, — сказала Харпер, и ее лицо омрачилось. — Она боится тебя и твоей силы, Калеа, и уже подготовилась к такому сценарию. Если ты отрежешь ее от потомков, она просто овладеет Айан.
— Как она сможет, если я использую божественный огонь, чтобы выжечь тьму Айан?
— Ты не сможешь. — на этот раз заговорила Пема, в ее темных глазах отразилась глубокая печаль. — Айан не родилась с тьмой, это не часть ее самой и не ее связь с землей, поэтому ты не сможешь уничтожить ее так же, как…
— Значит, она может овладеть кем угодно? Они не обязательно должны быть ее родственниками?
— Технически — да, — сказал Харпер. — Если она уже добавила в них тьму до того, как ее нынешний носитель был уничтожен. Но, когда она использует свою тьму для овладения другими существами, а не теми, кто родился без нее, это сильно ослабляет ее, поэтому она делает это нечасто и никогда не брала себе носителя, кроме одной из своих дочерей. Поэтому единственный способ избавиться от тьмы — вернуть ее себе или умереть. Чтобы спасти Айан — или других людей, одержимых подобным образом, — Лилит нужно уничтожить.
— И как же мне это сделать? — спросила я, чувствуя, как внутри меня нарастает разочарование. Только такой же растерянный взгляд Кэсси встретился с моим, она отказывалась даже смотреть на меня. — Как мне убить Лилит? — потребовала я, боясь ответа, но желая знать.
Харпер наконец подняла глаза, ее губы сжались.
— Лилит обрела человеческое тело, чтобы властвовать над теми, кто будет ей поклоняться и служить, в надежде стать тем, кем она не является и никогда не станет — богиней. Обладание телом дало ей возможность обрести большую власть над другими, но это же и ее величайшая слабость. Во время вознесения жрицы используют божественные руны, чтобы запечатать ее душу в теле хозяина. Она может покинуть его, только если печати будут разрушены или тело умрет.
Я покачала головой, мне не нравилось, к чему ведет этот разговор.
— Из-за того, насколько сильна Лилит, единственная известная мне возможность убить ее… это если она все еще заперта в теле смертной. Судя по тому, что Рейнор рассказал о божественном пламени, если огонь пронзит сердце Лилит, божественность в нем должна запереть ее в теле, и ее жизненная сущность будет уничтожена вместе с ее носителями. Мне жаль, Калеа, но для того, чтобы Лилит умерла, должно погибнуть и тело Тарры.
— Нет! — я вскочила на ноги. — Тарра не умрет, я спасу ее! — и не только потому, что я знала, что Гарет рассчитывает на меня, но и потому, что она того заслуживала. В голове промелькнуло милое, нежное лицо Тарры, обрамленное золотистыми локонами и потрясающими голубыми глазами. За свою короткую жизнь она уже однажды умерла из-за меня, и я не позволю ей умереть из-за меня во второй раз.
Легко прикоснувшись к моей руке, Райкер встал рядом со мной, его обеспокоенные золотистые глаза впились в мои, пока Пема забирала у него Зайлит.
— Калеа…
— Таков и был план? — выдохнула я, обхватив себя руками, борясь с агонией, сжимавшей мою грудь и затруднявшей дыхание.
Лицо Райкера исказилось от боли, и он провел руками по своим темным волосам.
— Мы бы не стали убивать Тарру, Калеа, ее жизнь уже закончилась…
— Лилит вернула ее, — простонала я, крепко сжимая руки, словно так я могла удержать себя в руках. — То, что она однажды обманула смерть, не делает ее жизнь менее значимой.
Райкер притянул меня к себе, когда мое тело неконтролируемо задрожало.