Наташа открыла первый альбом и, перелистав несколько страниц, сказала:
— Здесь бабушке восемнадцать лет.
Я взглянула на черно-белое фото. На нем в полупрофиль была изображена белокурая, как Наташа, девушка в маленькой шляпке. Из-под шляпки выглядывала уложенная колбаской коса.
И глаза такие же огромные, как у Наташи и Юльки, обрамленные загнутыми вверх длиннющими ресницами. Девушка мило улыбалась.
— Симпатичная у вас бабушка, Наташа. А вы с Юлькой из родни в родню, обе на нее похожи.
Наташа улыбнулась.
— Да нет, это вы Валерку не видели еще. Юлька — копия его.
Малышка поднялась с паласа и, подойдя к матери, стала тянуть у нее из рук альбом.
— Дай, дай, — лепетала она.
Я вдруг поняла, что такими темпами мы, пожалуй, лишь через месячишко до сути дела доберемся. И меня осенила грандиозная мысль. Ленке все равно делать нечего. Пусть повышает свой профессиональный уровень. И я внесла предложение:
— Наташа, а может быть, Лену попросить с Юляшкой посидеть? А то мы не сможем сосредоточиться.
— Хорошо. Я сейчас попробую.
Наташа поднялась и направилась к двери. Девочка, хныкая, увязалась за матерью.
Я подхватила ее на руки и закружила по комнате:
— Самолетик, самолетик, у-у-у.
Она захохотала. Наташа вернулась с Ленкой, и подруга взяла у меня из рук ребенка.
— Юленька, пойдем к тете в гости. Тетя тебе кису покажет. Пойдем, мы с тобой чай пить будем. Я тебе наку дам.
Малышка радостно заулыбалась.
Наташа накинула Юльке на плечики байковое одеяльце, и Ленка, забрав девчушку, отправилась повышать свой профессиональный уровень.
Я облегченно вздохнула. Конечно, я обожаю детей, но представить себя вот так полностью связанной по рукам и ногам мне трудно. Поэтому я предпочитаю любоваться чужими детьми — и то не слишком долго и в свободное от работы время.
Мы снова уселись с Наташей на диван. Я перевернула страницу альбома, а Наталья продолжила свой рассказ:
— Она у меня закончила вокальное отделение сначала в музучилище, а затем в консерватории. Она солисткой в театре была до аварии.
— Какой аварии?
— Это потом. Я тоже вам расскажу. Сейчас просто хочу, чтобы вы поняли, какой была моя бабушка. Это была интеллигентная женщина в самом лучшем смысле этого слова. И меня любила до безумия. Кроме меня, у нее никого не было. Дедушку я не помню. Он погиб на фронте.
— Солидная была у вас бабушка, — я рассматривала фотографию, на которой была снята сцена из «Травиаты»
— Да, это верно. Раньше ее весь Тарасов знал. Но я, к сожалению, не видела ее на сцене. Мне было два года, когда мы всей семьей попали в автомобильную аварию.
А дело было так: мы возвращались с моря, и наша машина столкнулась с грузовиком. Родители погибли сразу. Бабушка тоже сильно пострадала: черепно-мозговая травма. Она несколько лет была на инвалидности. И тем не менее продолжала меня воспитывать. Бабушка была сильным человеком.
Она прочитала где-то о системе Бутейко и стала усиленно заниматься. Ей это здорово помогло: инвалидность сняли. Бабушка вернулась к работе. Но уже не пела, а работала в консерватории преподавателем по постановке голоса. Работала практически до глубокой старости. Когда мы поженились с Валеркой, она сама настояла, чтобы мы разменяли трехкомнатную квартиру на две однокомнатные.
Я листала альбом, продолжая знакомиться с историей Наташиной семьи.
— Так вот, моя бабулька была добрейшим, умнейшим человеком. Нас всех троих просто обожала. И терпеть не могла обременять окружающих ее людей. А полгода назад у бабушки случился инсульт. Для нас это было ударом. Я не ожидала, честно говоря. Но врачи говорят, что это последствие травмы. Мы сразу предложили ей съехаться. Но бабуля в этом вопросе была непреклонна.
«Рано вы меня на берег списываете. Я еще вас на Юлькиной свадьбе перепляшу. Обузой никогда никому не была и не буду. Найдите мне сиделку. Ваше дело молодое. Мешать вам я не буду», — сказала она мне тогда и еще Пушкина процитировала… Насчет «ему подушки поправлять». «Живите, — говорит, — как живете. А умру — все вам достанется». Одним словом, съезжаться она категорически отказалась.
Мы с Валеркой обратились в «Маму-плюс», наняли медсестру. Очень приятная девушка. Бабушка была очень довольна. Ну и сами по мере возможности помогали ей, чем могли: стирка, глажка, уборка. Готовить я к ней бегала: Юльку под мышку — и вперед.
Она и в самом деле через три месяца поднялась, стала ходить. Только правую ногу приволакивала. И правая рука у нее не действовала. А потом та медсестра уволилась из фирмы. И поскольку предложение съехаться или переехать к нам бабушка вновь отвергла, мы нашли ей новую медсестру.
Красивая, обходительная девушка. Она бабулю просто очаровала. Та только о ней и говорила: «Галочка, Галочка». Галя и массаж ей делала, и готовку на себя взяла. И вроде бы дела у бабушки шли неплохо, она нормально себя чувствовала. Все о каком-то сюрпризе говорила: «Я, Наташенька, вам сюрприз готовлю».
Нам с Валеркой было ужасно любопытно. Мы все ее пытали: «Ну ты, бабуль, хоть намекни». А она в ответ: «Сами скоро увидите». А две недели назад бабушки не стало. Такая глупая, нелепая смерть. — Наташа опять замялась.
— То есть?
— Понимаете, Таня, она утонула в тарелке с супом.
Тут и у меня, видавшей виды Таньки Ивановой, глаза полезли на лоб.
— Как это утонула в супе?
— Очень просто. Когда пришла Галя, бабушка сидела на кухне за столом, уткнувшись лицом в тарелку с супом.
— И?
— И Галя, разумеется, сразу кинулась за соседями, потом вызвала милицию. Было проведено расследование. Смерть бабушки квалифицировали как несчастный случай. В ходе расследования выяснилось, что квартиру бабушка завещала Гале.
— Вы подозреваете, что Галя убила вашу бабушку?
— Таня, я ничего не знаю. У Гали железное алиби на момент смерти. Она в это время находилась в фирме. Сотрудники это подтвердили. Соседи до прихода Гали не видели ни входящих, ни выходящих от бабушки.
— А как Галя вошла в квартиру?
— У нее был свой ключ, разумеется.
— В чем вы видите мою роль, Наташа? Вы собираетесь опротестовать завещание?
— Таня, если бабушка действительно решила, что это справедливо, я не буду его опротестовывать. Но я не верю, что она могла так поступить. Слишком она нас любила, во-первых. Во-вторых, если бы она приняла такое решение, то поставила бы нас в известность.
— Может быть, Ангелина Васильевна просто не решилась вам об этом сказать?
Наташа отрицательно покачала головой.
— Нет, это исключено. Да и уж очень странно все. Что-то мне не дает покоя. Факты некоторые.
— Ну, какие факты, например?
— Ложка… Она была в правой руке.
— То есть?..
— Да, Тань, ложка была в правой руке. А, как я вам уже говорила, правая рука у бабушки не действовала.
— А может, ей к тому времени стало лучше, и она пыталась заставить свою парализованную руку работать.
Наташа энергично покрутила головой.
— Нет. Мы с Юлькой в то утро навещали ее. Все было как обычно.
— Да-а. Тяжелый случай. То есть, если я правильно поняла, вы считаете, что бабушку убили?
— Да, мне так почему-то кажется. Зрелище, конечно, было ужасное. У меня просто в голове не укладывается. Я не верю, что это могло произойти случайно.
— Вы же сами сказали, что бабушка была больна. Может, случился повторный инсульт.
— Но вскрытие этого не показало. И вообще, я сердцем чувствую, что здесь что-то не так. Завещание, о котором она нас не предупредила, ложка в правой руке и смерть из-за попадания жидкости в дыхательные пути…
— Вообще-то, действительно все очень странно.