Как не мог уразуметь и того, почему она отстранилась от него.
– Быть может, это шокирует вас, – неуверенно продолжала Сильвер, – но я уже обещала свою руку Уилфреду Шоу.
На мгновение Чарльзу показалось, что он понял ее неправильно или вообще не расслышал – принять то, что она сказала, было решительно невозможно.
Маркиз Уилфред Шоу был на редкость непривлекательным молодым человеком.
Большинство членов «Уайта» полагали его надоедливым занудой, поскольку он мог без зазрения совести навязать свое общество знакомым, которые вовсе не желали, чтобы он присоединялся к ним, после чего неприятным высоким голосом принимался без устали жаловаться на свою семью или на лошадей.
Чарльз всегда думал, что Уилфред невыносимо скучен и ужасно неказист, к тому же не умел расположить к себе женщину.
И поэтому Чарльз просто не мог поверить в то, что Сильвер действительно приняла предложение Уилфреда.
Но тут, как будто прямо перед его глазами, всплыла заметка, которую он прочел сегодня утром за завтраком в «Морнинг пост»:
«…его светлость герцог Оукеншоу серьезно болен, и, по нашим сведениям, об этом прискорбном факте были уведомлены все его многочисленные родственники. Его наследник, маркиз Шоу, уже отбыл в фамильное поместье в Оксфордшире, где герцог вот уже несколько недель остается прикованным к постели».
Тогда Чарльз не обратил на эту заметку особого внимания.
Он решил, что, обретя герцогский титул, Уилфред станет вообще невыносим.
И вот сейчас, когда он безмолвно смотрел на Сильвер, она пролепетала, запинаясь:
– Мне очень жаль… Чарльз… если это расстроило вас.
– Расстроило меня! – воскликнул он. – Вы же сами прекрасно знаете, что выходите замуж за Уилфреда Шоу исключительно ради его титула. Как вы могли пасть так низко?
Сильвер отвернулась, пряча от него свое очаровательное личико.
– Я знала, что вы не поймете меня, – с жеманной улыбкой проговорила она, – но я хочу быть герцогиней, а вы сами знаете, что может пройти еще много лет, прежде чем скончается ваш дядя.
У Чарльза перехватило дыхание.
Сильвер легко дала ему понять, что тоже считает его «призрачным пэром».
Сунув в карман обтянутую бархатом коробочку, он ровным, сочившимся едким сарказмом голосом проговорил сквозь стиснутые зубы:
– Разумеется, я должен принести вам свои поздравления и пожелать счастья в семейной жизни.
Отвесив ей поклон, он развернулся и направился к двери.
Но лишь только он распахнул ее, Сильвер негромко его окликнула:
– Подождите, Чарльз, подождите! Я хочу поговорить с вами.
– Нам более не о чем говорить.
С этими словами он вышел из комнаты, осторожно и плотно притворив за собой двери.
Неспешным шагом пройдя по коридору, он вышел в холл.
Дворецкого здесь не было, но трое дежурных лакеев проводили его удивленными взглядами, когда он прошел мимо, не сказав ни слова.
Столь же неторопливо спустившись по застеленным ковровой дорожкой ступеням, он забрался в фаэтон, и грум поспешно прыгнул на свое место позади него.
Чарльз покатил прочь по подъездной аллее.
В этот миг на верхней ступеньке появилась Сильвер.
Ему показалось, что она позвала его, но он сделал вид, будто не расслышал, и даже отвернулся, чтобы не видеть ее.
Ему по-прежнему было трудно поверить в то, что он только что узнал.
Как такое могло случиться?
Сильвер была красива, очаровательна и, как ему казалось, влюблена в него.
Как она могла унизиться до того, чтобы принять предложение руки и сердца такого непривлекательного зануды, как маркиз, только потому, что он должен был стать герцогом?
У Чарльза возникло такое чувство, словно ему отвесили хлесткую пощечину. Он вдруг понял, что не просто удивлен, а буквально шокирован и пребывает в бешенстве.
При этом он злился не только на Сильвер, но и на себя.
Как он мог, учитывая весь свой опыт, поверить в то, что она любит его и станет ему хорошей женой?
Тогда как на самом деле она думала лишь о том, чтобы обзавестись самым высоким титулом.
А уж кто к нему прилагался, не имело для нее никакого значения!
Для нее самым главным было положение претендента в обществе.
Впрочем, Чарльз сознавал, что в том, что касается женщин, он был и остается идеалистом.
Просто он любил свою мать, милую и обаятельную женщину, которая обожала его отца.
Она полагала, что ее супруг всегда и неизменно прав, и Чарльз не мог припомнить, чтобы его родители хоть в чем-нибудь разошлись во мнении. Если они и бывали не согласны друг с другом, то не в его присутствии.
Будучи единственным ребенком, он считал, что отец и мать избаловали его.