— Ну и что это значит? — поинтересовался я. — Если что, я почти женат…
— Причем дважды почти, — добавил Батон, предупредительно занявший позицию за ближайшим деревом с воплем «кажись грибы» и прикинувшийся там валежником.
— Мы не за этим, — махнула своими длинными хвостиками серебрянноволосая и, немного выпятив грудь, добавила: — Мы радужные девчонки.
Гордые «стреляющие» из-под бровей взгляды, странные позы, взмахи руками.
— Э-э-э, какие? — озадаченно переспросил я, наблюдая за их причудливыми кривляньями.
— Радужные. Мы защитницы истинных ценностей и справедливости. Радуга одарила нас силой дружбы и любви.
— Надеюсь в радуге были все цвета? — настороженно поинтересовался я.
— В смысле? — удивленно вздернула левую бровь «серебристая».
— Ну там: «каждый охотник знает где сидит фазан». Хотя, неважно. От меня-то что вам нужно? Если что, пирогов с собой больше нет, но Батон может поделиться морковкой и сосиской, — я скосил глаза на выглядывающего из-за дерева кота, немного прикрыл сбоку ладонью рот и, наклонившись в сторону фей-переростков, заговорщицким голосом добавил: — Только её бы брать не советовал, не первой знаете ли свежести продукт.
— Да причем здесь сосиска, — притопнула ногой фея. — У нас для вас послание.
— От кого?
— От нашего правителя великого и ужасного Гу…
Сказала и смотрит так на меня пронзительным взглядом, словно вопрошая: «ну понял какая я важная шишечка, пришла аж от самого…»
— Гудвина? — предположил я с невинным видом.
— Какого Гудвина? — не поняла та.
— Ну того самого великого и ужасного, но справедливого, он еще мозги раздает тем, у кого тямы не хватает.
— Так…
Вид у серебреновласой был такой, что будь она чайником, пар пошел бы из всех отверстий, а так только блестки брызнули в разные стороны. Она почти строевым шагом подошла ко мне и, впечатав в мой лоб свернутый в несколько раз листок, бросила:
— Это вам, — после чего махнула рукой и добавив: «девочки, за мной», — вспорхнула ввысь, уменьшаясь на глазах
Я проводил её взглядом и повернулся к отважно вылезшему из засады Батону.
— Ну как грибы?
— Мелкие и в основном поганки, — отмахнулся тот и, указав лапой на мою физиономию, добавил: — Может лучше наконец отсоединишь данное послание от своего чела, мяу, и мы его прочтем.
Действительно, что ей зря украшением болтаться. Я отлепил листок, одновременно перебирая в уме варианты того вещества, что фея использовала вместо клея, ибо при свете солнца оно подозрительно отдавало зеленью, и, развернув оный, прочел:
Там где Навь и Явь сплетутся,
В мире сказок и легенд,
Ждет тебя твоя златая.
В клетке, в кандалах, страдая,
Если хочешь ей помочь,
Приходи, решим в бою,
Нашу мы с тобой судьбу.
И подпись: Великий и ужасный Г. Х.
— Это то, о чем я думаю, мяу? — спросил меня кот после минуты затяжного молчания, сопровождаемой монотонным цвирканьем фиг знает откуда тут взявшихся цикад.
— А о чем ты думаешь? — отрешенно спросил я.
— О том же о чем ты?
— А о чем я?
— Думаю, что об Эльфире…
— Верно, — я сжал листок, сминая его и оглядываясь. — Где эти радужные?
— Улетели на запад, командир! — рявкнул кот вытягиваясь по стойке смирно и вскидывая лапу к невесть когда надетой буденовке. — Какие будут указания?
— Отыскать и привести. Желательно в целости и сохранности.
— Слушаюсь, — кот сделал несколько строевых шагов в обозначенном направлении, остановился и обернувшись, спросил: — А можно я кину в них грязью?
— Зачем? — удивился я.
— А что они сами… этими мошками… Киса так смеялась… — буркнул Батон обиженным голосом.
— Ну они все же девочки…
— А я кот…
Хрусты жалобно хрустнули, пытаясь принять в объятия шагнувшего в их гущу пушистого обжору. Мне ж только оставалось вздохнуть и, сжав проклятущую записку в кулаке, поспешить обратно в академию.
Закончив свой четвертый круг гном с завучем переглянулись, пожали плечами, дружно поскребли пятернями в своих всклокоченных шевелюрах, мдякнули и зашли на пятый. Мы же с Крисом молча сидели на стульях, попивая чай из выданных нам лабораторных колб и c интересом наблюдали за круговым движением гнома вместе с хозяином кабинета вокруг лабораторного стола.
— Ничего не понимаю, — выдал после седьмого круга Гоймерыч, притормаживая и быстро плеская чая в замызганную донельзя кружку. — А вы, коллега?