Надо заметит, вовремя я управился. Поезд уже подошел и стоит утробно «чухая», пуская из трубы клубы дыма, а на перроне началась предотправочная суета и на одинокую, тяжело дышащую фигуру в темных одеждах (ну прилетело мне по сопырке, прилетело) мало кто обращает внимания. Я же неторопливо иду вдоль вагонов и вдруг чую, как мои мурашки буквально встали дыбом и, зарычав, медленно поползли вдоль позвоночника к зоне эвакуации. И точно, толпа редеет вместе с выпущенным паровозным паром, а впереди по курсу стоит он — злотоклювый херой. Стоит, сложив руки на груди и ждет, причем прямо чую, что не обниматься полезет, вот чую… И тут слева пошло по перрону перекати поле, зазвучала напряженная вестерная музыка, а рука сама потянулась к поясу, привычно откидывая полу балахона… Блин. Я скосил глаза.
— Слушь, скрипач, ну что ты за мной таскаешься. Дел других нет?
Гном виновато потупил взгляд и шаркнул ножкой, одновременно умудрившись тренькнуть на скрипке пальцами пару грустных нот.
— Вот только на жалость давить не надо, — буркнул я, не сводя взгляда с хранителя. — Иди давай, иди, а то мы тут чую опять шворцами меряться будем. Традиция у нас такая, знаешь ли, как встречаемся с этим клювастым, так сразу меряемся и меряемся. Понятно?
Скрипач молча кивнул, развернулся и растворился в выпущенном паровозом очередном клубе пара наигрывая при этом довольно знакомое тум-тум-тутудум-тум. Не, ну они издеваются… вот откуда… хотя не, знаю, наверняка Дорофеич опять видеодвойку себе упер. После того как Ирен смогла её запустить без постоянных моих обнимашек данного девайса, наш завхоз прямо киноманом стал и вот чую, устроил где-то подпольный видеосалон за мзду малую. Нет, все-таки нужно заняться наведением порядка в доме, а то совсем распустились, понимаешь, но пока «мы принимаем бой».
— Ярослав Сергеевич.
Я нервно вздрогнул и повернул голову. Из рассеивающегося облака пара (не, ну не паровоз, а Везувий прям во время извержения) медленно проступило очертание вагона и стоящий около него седовласый проводник.
— Ярослав Сергеевич, — повторил он, поправляя пенсне. — Вы садиться собираетесь, али как, а то мы сейчас уже отправляемся.
— Я… — я немного растерялся. — Ну вроде как, только вот…
Я посмотрел в сторону Хранителя, который так и не двинулся с места, затем на улыбающегося проводника и молча кивнул.
— Ну вот и хорошо, можно глянуть на билет?
Я сунул руку в карман и нащупав там несколько помявшийся картонный прямоугольник, достал и протянул его проводнику. Тот бросил на него беглый взгляд и посторонился, пропуская меня внутрь вагона. Едва я поставил ногу на ступеньку, как Хранитель сверкнул нарисованными на маске глазами и, развернувшись, просто исчез, заставив окружающее пространство вздрогнуть, а меня невольно тряхнуть головой и щелкнуть отвалившейся от удивления челюстью. Впрочем, удивляться мне долго не дали, ибо поезд испустил пронзительный гудок, дернул сцепками, готовясь к отправлению и я поспешил занять свое место.
Так-с, купе номер «7». Дверь легко ушла в сторону и я, по-доброму чертыхнувшись, шагнул внутрь, встречаемый дружным хором четырех юных голосов.
— Здравствуйте, нер.
Эрнеста, Гай, Грей и Глай… с тортиком… судя по виду банановым — нямка. Так, пока не до этого. Я мотнул головой и, внутренне облизнув пробивающиеся клыки, угрюмо посмотрел на купейный столик из-под которого беспалевно торчала задняя часть кой кого черного и мохнатого.
— Батон, буду честен, я тебя вижу.
Кот тяжело вздохнул, выбрался из-под стола и, напялив на голову, как всегда извлеченную из ниоткуда, немецкую каску, посмотрел на меня жалобными глазами полным детской слезливой невинности.
— Как понимаю, ты им все рассказал.
Батон признавающе мявкнул и вжал голову в плечи, отчего та полностью скрылась в глубинах шлема, и он стал похож на стоявшую в дворе моего родного мира деревянную фигуру какого-то сказочного персонажа, которой местные бабульки водрузили на место потерянной головы старый помятый тазик. Сразу же захотелось как в детстве взять мелок и нарисовать смешную рожицу, причем, судя по озорно заблестевшим глазам парней, им в головы пришла аналогичная идея.