Первое что я услышал, шагнув через порог своей квартиры — это девичьи всхлипывания. Пара быстрых шагов через короткий коридор и мне предстала картина маслом: девчонки сидят на диване и обильно мочат своими слезами плечи друг друга. На мой молчаливый вопрос: «Какого, простите, х… Херсона здесь происходит?», ответ взял Грей, вскликнув с знакомым акцентом:
— Это всё коварный дон Грибелло, тысячу чертей!
Я бросил взгляд на книгу. Так спокойно, с этим все ясно, батенька Дюма он такой, дальше только палка с крышкой и воронье перо в старую бабушкину шляпку. Гай? Сын великого героя оторвал взгляд от экрана ноутбука, где, повинуясь движению его пальца скакал бодрый коник и, посмотрев на меня осоловелым взглядом, пояснил:
— Астрологи объявили неделю сериалов. Количество женских истерик увеличилось вдвое.
Во, объяснил так объяснил. Однако все это надо заканчивать, кто ж знал, что наша масскультура окажет подобное влияние на неокрепшие в данном плане мозги юных магов и магинь.
— Девушки, — я присел перед всхлипывающими магичками. — Вы в порядке?
— Да, — кивнула Эрнеста, вытирая глаза о рукав платья эльфийки. — Но Майана любит дона Грибелло, а он нет… а она… — снова безудержный поток слез, причем сразу у двоих.
Не, надо что-то с этим делать. Я резко поднялся подошел к книжному шкафу, выдернул оттуда запыленный том БСЭ и сунул его в руки Грею (пусть мозги прочистит от беллетристики), реквизировав одновременно приключения четырех французских оболтусов, после чего решительно захлопнул крышку ноутбука и, повернувшись к девушкам, бросил одно, но очень ёмкое слово:
— Магазины.
О как встрепенулись, глазки заблестели, дыхание стало тяжелым и томным, а слез как ни бывало. Зато пацаны, наоборот, сникли: Грей, аж побледнел и коротко выругался, помянув Аристотеля и всех его потомков, а Гай впечатался лбом в журнальный столик, правда предусмотрительнее взяв чуток правее ноутбука.
— Так, на все у вас пятнадцать минут. Жду вас на улице.
Вжух… два миловидных вихря едва не сбили меня с ног, умчавшись в ванну, а я, не став слушать замогильные стоны парней, в которых слышалась мольба и возгласы «за что…», быстренько ретировался из квартиры. Батон естественно «выполз» за мной, причем выполз в прямом смысле слова, перетекая от укрытия к укрытию и вертя головой во все стороны. К его счастью бабушки-старушки сегодня отсутствовали и кот, поняв, что опасность миновала, быстренько оккупировал их скамейку, вольготно развалившись на ней и свесив лапы по обе стороны.
— И зачем нам в магазин?
Я покосился на кота.
— Ребятам нужно одежку сменить, а то, кто знает, насколько мы тут задержимся.
— Логично, — согласился кот, почесав лапой промеж ушей. — А еще тесно очень, мяу.
— Тоже верно, — согласился я. — Думаю, надо нам на дачу перебраться.
При этих словах Батон встрепенулся, а в глазах зажегся огонь настоящего рыбака, соскучившегося по медитативно-философскому взиранию на покачивающиеся кончики поплавков, однако хлопнувшая подъездная дверь, заставила его быстро соскочить со скамейки и занять место рядом со мной, прикинувшись мохнато-хвостатой пирамидкой.
— Мама, смотри кися!
При звуках задорного детского голоска из «пирамидки» медленно выдвинулись вверх и чуть вбок два уха.
— Какая же это киса… это… это… а что это?
Молодая женщина, вышедшая вслед за вылетевшей из подъезда белобрысой девчонкой лет четырех-пяти, с опаской посмотрела на Батона, одновременно пытаясь удержать ринувшуюся к нему егозу в цветастом платьице.
— Кот это, кот, — поспешил успокоить её я. — Порода такая просто — крупная.
— Мэй-кун? — робко предположила женщина.
— Про куна не знаю, но жрун отменный. Да вы не бойтесь, он смирный и детей страсть как любит. Любишь ведь?
Батон скосил на меня глаза снизу вверх и еще сильнее нахохлился, окончательно превратившись в треугольный пуфик.
— Кися! — девочка извернулась и вырвавшись из рук матери, бросилась в кошачью пушистость, повиснув на шее у несколько ошалевшего от подобной наглости кота. — Мягенький. Кися.
Она принялась ерошить и мять не знавшего что предпринять котейко, а затем взобралась на него и, заявив, что тот будет лошадкой, принялась нокать. Батон совсем скис, но послушно поднялся и, вздыбив хвост трубой, сделал круг вокруг дерева, смешно задирая лапы и явно пытаясь гарцевать.