Мисс Мод сразу же стала менее дружелюбной:
— Ах, вы о Каролине! Нет, она здесь. Должно быть, где-нибудь в углу без стыда и совести флиртует с каким-нибудь джентльменом. Мама просто в отчаянии от ее поведения. Оно недостойно настоящей леди и отпугивает от нее мало-мальски приличных кавалеров.
— В это трудно поверить, мисс Лэнгли. Джентльмены любят живых и красивых девушек. Вероятно, уже с начала сезона она потеряла счет предложениям руки и сердца.
Мисс Мод нашла слова Генриетты Ролланд неуместными и дерзкими. Они произвели на нее не менее отталкивающее впечатление, чем ее неприглядная, подходящая разве что для дома одежда. Она мрачно посмотрела на Хэтти, отчего ее длинный нос вытянулся еще больше, и затем, откровенно разглядывая каждую складку на бесформенном гороховом платье, издала короткий ехидный смешок.
— Уж вам-то, мисс Ролланд, наверняка не приходится беспокоиться на этот счет. Вряд ли вам грозит пресыщение вниманием сильного пола.
Хэтти с трудом удержалась от смеха, однако сделала вид, что раздосадована. Она косо посмотрела на мисс Мод и с важностью произнесла прежним омерзительно гнусавым голосом:
— Возможно, вы правы, мисс Лэнгли. Но я не исключаю, что вы составите мне компанию на этот сезон. Вот уж тогда мы с вами вдоволь перемоем косточки всем хорошеньким девушкам, пока будем сидеть у стены и смотреть, как они танцуют.
— Экая насмешница, — едва слышным шепотом сквозь зубы сказала мисс Мод, не отважившись по каким-то соображениям произнести это громче и внятнее. Затем она с важностью удалилась.
— Просто невыносимая особа. Ужасная, правда? Однако вам неплохо удалось отделаться от нее и главное — вежливо.
Хэтти обернулась на незнакомый женский голос и увидела стоявшую рядом мисс Изабеллу Бентуорт.
— Это вовсе не трудно, если знаешь, чем задеть ее за живое. Простите, сударыня, меня зовут Генриетта Ролланд. Я рада познакомиться с вами. Я давно приметила вас. Вы одна из самых привлекательных девушек в этой гостиной. Я думаю, вы и сами знаете это. Зато мисс Мод, дай ей волю, отыскала бы у вас кучу изъянов: в наружности, одежде и характере.
Мисс Изабелла Бентуорт улыбнулась, сначала сдержанно, а потом довольно — во весь рот.
— Раньше мне не приходилось встречать вас в обществе. Вы недавно в городе?
— Да, сравнительно недавно. Но я видела вас, мисс Бентуорт. Пару раз вы были с одним молодым джентльменом. Он высокого роста, хорошо сложен и красив лицом. Одевается щеголевато и вообще выглядит решительным и лихим. Во всяком случае, так мне показалось. — «Ну это уж я слишком», — подумала Хэтти насчет лихости. К ее удивлению, мисс Изабелла не выказала никакого недовольства столь откровенной оценкой ее поклонника. Она только зарделась и смущенно опустила глаза на свои атласные туфельки.
— Я думаю, вы говорите о сэре Гарри Брэндоне.
От Хэтти не скрылся оттенок тревоги в голосе собеседницы. Она понимала, что после столь непродолжительного знакомства и нескольких фраз не может делать сколько-нибудь серьезные выводы о ее характере. Но в целом мисс Бентуорт была ей очень приятна и невольно располагала к дальнейшему общению.
— Я наслышана о сэре Гарри. Говорят, из всех холостяков он едва ли не самый завидный жених, не правда ли?
— Думаю, да.
Ответ мисс Бентуорт прозвучал явно безрадостно.
После этих слов у Хэтти не было сомнений, что Изабелла не только благосклонно принимала ухаживания ее друга, но и отвечала ему взаимностью. Хэтти с удовольствием дала бы сейчас хороший пинок сэру Гарри за то, что он своими проволочками мучил такую прелестную молодую леди. «Лихой? Чушь собачья! Чурбан!»
— Извините за откровенность, мисс Бентуорт. Мне показалось, что в отношении этого молодого человека у вас есть определенная линия поведения. Надо думать, он тоже имеет вполне серьезные намерения?
Мисс Изабелла окинула глазами симпатичную ей мисс Ролланд и доверительно сказала:
— Вы угадали, мисс Ролланд, для меня это больной вопрос. Но сейчас эти разговоры теряют всякий смысл. Моя мама спит и видит, чтобы я обручилась к концу сезона. У меня три сестры, и все они дожидаются своего выхода. А разговаривать на эту тему с Гарри бесполезно. Он бледнеет при разговорах о женитьбе. Ему уже двадцать четыре, а он все считает, что еще не созрел. И все потому, что его зять, граф Марч, женился в двадцать восемь лет. Вот и Гарри, подражая ему, говорит, что сделает это не раньше, чем в таком же возрасте. Он без конца повторяет, что мне сейчас должно быть только четырнадцать лет, а не восемнадцать. В этом, видите ли, все дело. Иногда он становится еще упрямее, чем моя мама. И тогда я прихожу в ужас от мысли о замужестве: ведь с таким супругом придется прожить всю жизнь.