Отсюда она сделал вывод, что покойница была осведомительницей Ведомства генерального прокурора, а следовательно, у Роберто Барриоса возникли серьезные неприятности. Она принялась просчитывать события на несколько ходов вперед.
— Даруй ей, о Господи, вечный покой, — затянул священник, сходя с алтаря и кропя гроб святой водой.
Через дорогу от церкви двое мужчин в автофургоне, оборудованном системой двойных зеркал, записывали всю сцену на видеокамеру. Трое других разгуливали по всему кварталу, в котором находилась церковь, держа в портфелях скрытые камеры, которыми они фотографировали номера машин.
По знаку распорядителя похорон появились служители похоронного бюро и торжественно обступили гроб. Еще один знак — и они подняли гроб, поставили на каталку и покатили к выходу. Оплакивающие покойницу встали со своих мест и потянулись следом за гробом.
На паперти служители похоронного бюро взвалили гроб на плечи и бережно понесли его по ступеням к катафалку. Люди Гектора Писсаро записывали и эту сцену, стараясь заснять лица всех, кто присутствовал на отпевании.
Фрэнк Кристофер с нетерпением дожидался конца церемонии: в офисе у него — уйма срочной бумажной работы. И, главное, ему необходимо было как можно скорее подыскать Кексу замену. Вдруг он почувствовал, как его обдало ароматом дорогих духов, а к спине прижалась женская грудь.
— Не оборачивайтесь, — прошептала женщина. — Подождите, пока все не разойдутся, а уж потом уходите. Через дорогу сидят люди Чи-Чи и все записывают на камеру.
Кристофер, ни секунды не колеблясь и даже не оглянувшись, оторвался от устремившейся к выходу толпы и вернулся на церковную скамью.
А Юдит Стерн, отойдя в тень, понаблюдала за тем, как он возвращается в церковь. Она сама ушла отсюда последней в веренице присутствовавших на отпевании. Остановившись на паперти, она достала платочек, в последний раз поднесла его к глазам и пошла по ступеням, стуча высокими каблучками и размышляя о том, что дела принимают для Роберто воистину дурной оборот.
— Ну?
Подняв голову от разложенных на столе бумаг, Гектор Писсаро поглядел на вернувшуюся с похорон Юдит.
Она прошла через весь кабинет и медленно опустилась в кресло у письменного стола. Положила сумочку на пол, закинула ногу на ногу и сказала:
— Подружка Роберто Барриоса была осведомительницей Ведомства генерального прокурора.
Писсаро откинулся в кресле, запустил пальцы в шевелюру.
— Я велю позаботиться о нем прямо сейчас.
— Кому?
— Одному из членов синдиката.
— Но если мы хотим продолжить работу над задуманным проектом, то он нам понадобится.
Однако, судя по выражению лица Писсаро, вопрос дискутированию не подлежал.
— Ему придется уйти, Юдит.
— Да, но к чему такая спешка? Выколотим из него все деньги, прежде чем отправить его… в отставку.
Он поразмышлял над ее словами.
— Ладно. Но не надо слишком затягивать с этим делом. Ходоки по бабам всегда опасны.
Она улыбнулась ему:
— Именно так, миленький.
Потянувшись за сумочкой, она достала оттуда золотую, в форме сердечка, пудреницу и принялась охорашиваться.
— И хотела бы добавить, что в этом деле лучше обойтись без наших постоянных сотрудников. Свидетели нам ни к чему.
— Но это ведь все надежные люди.
Она медленно покачала головой:
— Сегодня они надежные. Но что будет завтра, когда кто-нибудь из них схлопочет двадцать пять лет в федеральной тюрьме?
Писсаро улыбнулся. Улыбочка у него была не из приятных.
— Ты, как всегда, просчитываешь все наперед?
— А за что же еще ты мне платишь столько денег, миленький? Разве что еще кое за что.
Она сделала губы колечком.