— Я не голодна.
— Тебе нужно поесть, милая, — нежно целую ее. — Ты пугаешь меня, mia amata. Я ненавижу видеть тебя такой.
— Я не знаю, как с этим справиться, — смиренно говорит она, приподнимаясь на кровати. — Я не могу смириться с тем, что он сделал. Что я должна была сделать. Не знаю, что чувствовать и какие эмоции преобладают. Я в бешенстве. Мне больно и грустно. Я чувствую вину. И предательство.
Ее глаза наполняются слезами, когда она смотрит на меня, и я не хочу называть это прогрессом, потому что мне неприятно видеть ее расстроенной, но это так. Это самое большее, что она сказала мне за последние дни, и впервые заговорила о Ренцо. Похоже, что какие-то эмоции просачиваются наружу, и это хорошо. Ей нужно выплеснуть все, чтобы она начала исцеляться. На прошлой неделе она многое пережила.
— Я просто не могу в этом разобраться. Продолжаю прокручивать в голове. Как это случилось? Как он мог сделать это вместо того, чтобы прийти ко мне? Я виновата, что между нами было напряжение? — она качает головой и трет глаза.
— Он сам сделал свой выбор, Рина. Предпочел справиться в одиночку, вместо того чтобы поговорить с тобой. Это не твоя вина. Ренцо не винил тебя. Он знал и принял то, что ты должна была сделать. Он сказал, что простил тебя, так что и ты должна простить себя, милая. Ты же знаешь, что он не хотел бы видеть тебя такой.
Она пожимает плечами, поджимая губы, и я понимаю, что на этом наш разговор окончен. Я подцепляю яичницу на вилку, и она открывает рот, позволяя мне накормить ее, как и всегда. Закончив, она отпивает немного сока и тянется за кружкой кофе.
— Хочешь, я позову Ник? Она хочет позвать тебя прогуляться.
Рина обхватывает кружку обеими руками, поставив ее на приподнятые колени. Склонив голову набок, она пристально смотрит на меня.
— А мы можем уйти куда-нибудь сегодня?
Кроме выполнения некоторой работы на дому, у меня нет других планов, потому что я хочу быть здесь, чтобы поддерживать свою жену. Чего бы она ни хотела или в чем бы ни нуждалась от меня, она это получит.
— Конечно, — запечатлеваю долгий поцелуй на ее лбу. — У тебя есть какие-то конкретные планы?
Она качает головой.
— Я просто хочу уйти из дома.
Очень жаль, что Ренцо умер здесь. Теперь я боюсь, что каждый раз, когда мы выходим на улицу, она будет вспоминать о произошедшем. Прочистив горло, я озвучиваю идею, которая вертится у меня в голове.
— Если захочешь, мы можем купить дерево и посадить его перед домом в качестве своеобразного памятника.
На ее глазах снова слезы.
— Мне было бы приятно.
— Хорошо, — обхватив ее лицо ладонями, я покрываю поцелуями ее щеки, лоб и губы. — Я знаю идеальное место, а на обратном пути мы можем заехать в садовый центр и выбрать дерево.
— Спасибо, — поставив свою кружку, она обхватывает меня руками и прижимает к себе. — Спасибо, что заботился обо мне последние несколько дней. Я обещаю, что исправлюсь. Мне просто нужно было отдохнуть.
— Не нужно благодарить за это, Рина. Ты ведь моя жена, — я сажаю ее к себе на колени и обнимаю. — Это нормально — грустить, злиться, расстраиваться.
— Нет. Это не я, — говорит она, уткнувшись носом мне в шею. — Я никогда не ломаюсь. Я беру себя в руки и продолжаю идти. Почему сейчас не могу?
— Тебе нанесли много тяжелых ударов, и думаю, ты уже потеряла бдительность, позволив себе почувствовать то, что обычно блокируешь, — провожу пальцами по ее волосам. — Тебе нужно чувствовать, Рина. Тебе нужно выплеснуть свои эмоции, а потом начать их анализировать и двигаться дальше. И это совершенно нормально. Ты любила Ренцо. Ты любила своего отца и брата. Тебе нужно оплакать их, чтобы покончить с прошлым.
— Когда ты успел так поумнеть? — спрашивает она, крепко прижимаясь ко мне.
— Я таким родился, — язвительно замечаю я, молча поднимая кулак в воздух, когда уголки ее губ слегка приподнимаются.
— К счастью для меня, — шепчет она, крепче обнимая. Я зарываюсь носом в ее волосы и молюсь, чтобы все было хорошо. Моя жена — самая сильная женщина, которую я когда-либо знал, и она оправится. Я уверен в этом.
Оставляю Николину с Катариной, пока прибираюсь на кухне и проверяю, достаточно ли бензина в моем мотоцикле, а затем долго принимаю горячий душ.
Дверь за моей спиной открывается, и я оборачиваюсь, когда моя жена заходит под воду, подставляя лицо под струи. Подойдя к ней сзади, я осторожно кладу руки ей на бедра, а подбородок на ее быстро намокающие волосы.