— У меня есть готовый самолет, и я могу организовать транспортировку на частный аэродром, как только мы будем готовы к вылету.
— Хорошо, — я киваю. — Скажи своему пилоту, чтобы он зарегистрировал маршрут до Лондона.
— Почему в Лондон? — она вытирает кровь с моей руки влажной тряпкой.
— Парень, который все это устроил, сейчас там. Мне нужно нанести визит Якоби.
— Он узнает, что ты приедешь, как только поймет, что у этого придурка ничего не вышло.
— Именно поэтому я отправлю бригаду, чтобы они задержали его, — я осматриваю рану. — Можешь промыть еще раз, чтобы я наложил швы?
Она тщательно промывает рану и придерживает мою кожу, пока я накладываю швы.
— Ты уже делал это раньше, — говорит она, когда я заканчиваю.
— Бесчисленное количество раз. Это один из навыков, которые я приобрел в армии, — я встаю, отбрасывая в сторону остатки своей рубашки, притягиваю жену к себе и целую. — Мне следовало бы разозлиться на тебя за то, что ты шпионила за мной, ведь это было опасно, но я не могу на тебя ругаться.
— А я рада, что решила не преследовать тебя в метро. А поехала прямо к тебе домой. Если бы я этого не сделала, то, возможно, вовремя не поняла бы, что происходит, — по ее телу пробегает дрожь. — Ты чуть не умер, Массимо, — ее теплая рука ложится мне на грудь. — Я напугалась.
— Я жив, — я целую ее. — Ты жива, — целую ее снова. — И сделаю все, чтобы так оно и оставалось.
— Мы живы, — поправляет она меня, и я улыбаюсь.
Она впервые говорит, что мы — команда, и делает это искренне.
Это поворотный момент.
Момент, когда мы опускаем все барьеры и по-настоящему раскрываемся.
Сначала мне нужно разобраться с паразитами, а затем поговорить по душам со своей женой.
— Да, — говорю я. На ее лице отражается уязвимость, но к ней примешивается счастье, которое я редко вижу на ее лице. — Ты выглядишь счастливой.
— Верно, — тихо признает она, кладя голову мне на плечо.
Я обнимаю ее здоровой рукой и кладу подбородок ей на макушку.
— Никогда больше так не делай, Массимо. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
— Я тоже, mia amata, и отныне мы будем противостоять всему миру.
— Да, — она поднимает подбородок. — Хороший план.
— Больше никаких секретов, — предупреждаю я.
Она нервно сглатывает, но ее лицо остается серьезным, а глаза решительными.
— Больше никаких секретов.
— Говори, придурок, — твердит Катарина полчаса спустя, когда Иван приходит в себя после того, как она ввела ему какое-то вещество. Его руки и ноги привязаны к стулу, стоящему посреди моей гостиной. Наши люди охраняют окна и входную дверь.
— Кто эта сука? — рычит Иван, свирепо глядя на меня.
Я бью его по лицу.
— Не смей проявлять неуважение к моей жене.
— Жене? — он выплевывает это слово так, будто оно ядовитое. — Теперь ясно.
Я прижимаю нож к его шее.
— Начинай говорить. Зачем было это нападение?
Иван не самый меткий стрелок и не самый блестящий стратег — о чем свидетельствует его никудышное выполнение этой работы, — но он не настолько глуп, чтобы попытаться напасть на меня сам. Никто из моих бывших коллег не стал бы этого делать. Когда я объявил о своем уходе, многие порадовались. Вот почему нет никакого смысла преследовать меня. Или же кто-то боится, что я могу рассказать важную информацию.
— Не знаю. Якоби связался со мной. Сказал, что клиент хотел остаться неизвестным, — он злорадствует, как настоящий придурок. Иван — не самый популярный убийца, так что это может означать только одно: личные предъявы. У меня есть подозрения, но я бы предпочел не высказывать их, пока не поговорю с Якоби.
— Если я узнаю, что ты лжешь, я выпотрошу каждого члена твоей семьи, — Иван родом из многодетной семьи, и у меня есть информация, позволяющая при необходимости сблизиться с ними. У меня есть информация о каждом клиенте, каждом коллеге и конкуренте, а также об их семьях и друзьях. Я лично составлял каждое досье с помощью Алланте и Фиеро. Если мир мафиози и научил меня чему-то, так это тому, что всегда нужна страховка.
Я показываю ему фотографии на своем телефоне, и он бледнеет.
— Я спрошу еще раз. Кто меня подставил?
— Клянусь, я не знаю. Клянусь, меня нанял Якоби. Только у него есть ответы на все вопросы, — он сглатывает. — Надо было отказаться. Я виноват, но клянусь, если ты меня отпустишь, наши пути больше никогда не пересекутся.