– Ничего себе! – догадался я. – Значит, кто-то из присутствующих в зале использовал телекинез, чтобы отодвинуть от меня руну. Он не хотел, чтобы я стал стажёром.
– Да. Именно об этом шептались кольщики. Стоит ли принять тебя в стажёры, учитывая, что… Оп, оп. Модест! Осторожно. Сейчас тебя…
Дальше не разборчиво. Я уронил голову на подушку и отключился.
– Поздравляю с новым навыком!
Передо мной сидела улыбающаяся Юля Вожеватова.
– Что произошло?
– Вставай. Сейчас у тебя должен быть прилив сил.
Действительно, я почувствовал бодрость и поднялся с кровати.
– Пошли, по дороге расскажу. В зале уже начался вечер распределения.
Оказалось, что у навыка воздействия на чужой разум есть откат. Один из видов магии подобия, когда подчиняешь чужой ум, явление не такое уж редкое. В год появления магии два-три первокурсника умели подчинить себе жучка-паучка или птичку-невеличку. Но все, по понятным причинам, забрасывали прокачку. Можно через двадцать лет тренировок подчинить себе медведя. Но толку? Да и занимались этим в других имперских подразделениях.
Контроль за человеческим разумом ценился иначе. Людей с такими способностями моментально отбирали спецслужбы. За ними охотились по всей планете. И вообще, такой талант предпочитали не афишировать.
У навыка подчинения был особенный откат. После применения контроля над чужим разумом, человек терял контроль над своим. Простыми словами, падал в обморок. И делал это не сразу, а через несколько часов. Таким образом магия предоставляла «хозяину» возможность выйти из боя.
Моего умения хватило на ос. Кстати, курсанты и преподаватели восхитились. Осиный мозг маленький, но рой-то был большой. Для первого раза отличный результат. Зная, что я поймаю откат, Игнат и положил меня в номер.
– Папа думал, что ты проваляешься до полуночи. А сейчас только начало десятого. Быстро восстанавливаешься, – улыбнулась Юля. – Всё, пришли. Смотри, двоих уже выбрали.
И тут я получил первое разочарование мира, в котором переродился. Если раньше каждый день, да что там, каждая час приносил мне новые захватывающие события или знания, то определение на факультет оказалось экстремально скучным. Распределительные браслеты, надетые на первокурсников во время смотра, уже сделали своё дело. Они считали реакцию курсантов и засветились определённым цветом. Синий – факультет мадам Шклярской. Красный – к директору. Белый – Гай Иванович Сологуб. Тот самый мужчина с белой повязкой на шее.
– А чем факультеты отличаются друг от друга?
– Ничем, – пожала плечами Юля. – Папа говорил, что застал ритуал в таком виде, и не стал ничего менять.
Это объяснимо. Игнат считает главным то, сколько человек вернулось в интернат. Об этом я тоже спросил Юлю.
– Не вернулась треть. Это хороший результат. Смелый набор получился. Обычно половина уезжает домой. А из старших курсов не знаю. Может, один-два человека уехали.
– А ты почему не распределяешься?
Юля удивилась.
– Мне шестнадцать. Сколько раз повторять? Я только в следующем году.
– Модест Альбертович Ермолов!
Преподаватель-распределитель достал последний браслет. В отличие от других, он был изначального чёрного цвета, потому что я его не надевал.
– Так как вы участвовали в смотре, то имеете право выбрать факультет сами.
Выбор с Игнатом мы обговорили ещё днём. Чтобы найти людей Ольговичей, мне нужно плотней общаться с сокурсниками. Вожеватов, как декан красного факультета, своих будет видеть часто. Поэтому условились, что мне лучше поступить на любой другой.
– У тебя, как участника смотра, будет выбор, – объяснил Игнат. – Ты уж по обстоятельствам смотри, куда идти.
После испытания я решил, что пойду к Сологубу. Как только увидел этого человека с перебинтованной шеей. Если психотип Шклярской был понятен, то Гай Иванович привлекал загадочностью. С одной стороны, он был грозен. С другой, не покидало ощущение, что он добродушен и хитёр одновременно. Так бывает? Вот я и хотел разузнать подробней, распределившись к Сологубу.
Но одно обстоятельство заставило изменить решение.
– Буду иметь честь обучаться на факультете мадам Шклярской! – громко произнёс я.
Мне, как и всем, поаплодировали. Я почтительно кивнул строгой женщине с обожжённым лицом. Получил из её рук жетон курсанта синего факультета пермского интерната. После чего встал в строй к сокурсникам. Где во втором ряду, не привлекая внимания, с опущенной головой и смиренным взглядом стоял Святослав Букреев. Тот самый, кто испугался голой дуэли и извинялся перед Бертой. Он вернулся! Такой-то трус? После утреннего унижения? Очень странно. Нужно всё выяснить.