Никакого безвыходного положения, как с лучами. Бегал я с умыслом. Необходимо прокачивать умения. А способ нейтрализации хамелеона обнаружил сразу. Пора применять. Новых навыков не появилось, а дыхалку сбил. Я остановился, прицелился и крикнул инфра-звуком в завороженного хамелеона.
Получилось. Ожидаемо эффективно, однако удивиться всё равно заставило. Ящерица неожиданно лопнула на… множество одуванчиков. Крупные зонтики, величиной с ладонь, медленно парили в воздухе, потихоньку разлетаясь. Толпа на трибунах заревела с усиленной силой.
– Теперь ты их герой, – сказал Гимаев.
– Не понял.
– Видишь, полетели на трибуны?
– Это опасно?
– Нет. К ночи пропадут. Очень редко, но бывает, что убитая тварь распадается на одуванчики. Считается, что они приносят удачу. Сейчас долетят до трибун, зрители ещё потолкаются, чтобы их поймать.
Я осмотрелся. Джунгли стали пропадать. Последняя стена, отделяющая нас от купола, тоже замерцала, символизируя окончание испытаний.
– Поздравляю, боярин. Мы первые курсанты за последние пять лет, кто прошёл тропу смерти, – сказал Гимаев и направился к куполу.
Я почувствовал, что отношения Талгата ко мне изменилось. Дело было не в моей храбрости и боевых навыках. Гимаев присутствовал на смотре и знал, на что я способен. Слова о том, что меня хотят убить и завороженный контролем разума хамелеон подействовали на боярина. Тут что-то личное. Что-то из его прошлого.
– Модест Альбертович! – произнёс официальным тоном Талгат, когда купол накрыл нас защитным слоем. – Я буду драться с вами, отстаивая честь Берты Ивановны Пермяковой. Клянусь, что не держу зла. Даю слово боярина, что буду соблюдать правила слепого поединка. Пусть бой разрешит спор между дамами, чью репутацию мы защищаем в честном поединке.
Вот это неожиданно! Дуэльный кодекс не обязывал произносить это. Да и говорил Талгат, не надрывая голосовые связки, чтобы покрасоваться перед трибунами. Это был душевный порыв. То самое изменившееся чувство ко мне.
Я знал, что ответить.
– Талгат Маратович, ты единственный курсант интерната, в бой с которым я предпочитал бы не вступать. И победу над которым я не считаю само собой разумеющейся.
Не так официально и пафосно, зато честно. Гимаев улыбнулся.
Реверансы на этом закончились. Последнее, что я увидел, как две медузы – что? медузы? – прыгнули мне на глаза и плотно прилипли к лицу. А, понятно. Поединок-то слепой. Я приготовился к бою. Защитный купол погасил звуки и тут я впервые услышал лёгкое, едва уловимое потрескивание. Загадка навыка Гимаева была решена. Боярин обладал эхолокацией.
Хитёр, чертяка! Но у меня тоже кое-что есть. Я чувствовал запах опасности. Запах, похожий на тосол, бензил, солярку и жжёный порох одновременно. Вот он, передо мной. Не сближается, зная, что в борьбе потеряет преимущество. Удар, ещё удар. Ух-ты! Я почувствовал, как запах разделился. Вот здесь концентрация – очевидно, корпус. Справа и слева аромат полегче – кулаки. Ох! Пропустил. Ага, это была нога. Их пока не чувствую.
Я увеличил дистанцию и побегал, чтобы восстановиться после пропущенного. Итак. Вот они кулаки Талгата, вот корпус. Вот сзади меня в небе ещё один корпус. Что?! Что за… Ух, пропустил! Я тут же ударил встречным и почувствовал, что попал. Не сильно, но Гимаеву досталось, и он отошёл. Появилось несколько секунд, чтобы исследовать новый запах.
Теперь я был уверен. Метрах в ста от меня, на пятиметровой высоте находился объект, запах от которого был сильней, чем от Гимаева. Сенсорика подсказала, что вот это «НЛО» опасней, чем опытный боец, который прямо сейчас лупит меня со всей силы. Запах медленно плыл по воздуху. Что же это?
Зонтик одуванчика! Перед поединком я заметил, что только малая их часть достигла трибун. Остальные одуванчики продолжали кружиться над зрителями, постепенно снижаясь. А что, если это последствия магии разума Ольговича? Хамелеон лопнул, но один из зонтиков сохранил в себе негативную установку на моё убийство? Ух, как завонял! Запах кратно усилился. Ни от ловушек, ни от самого хамелеона ничего подобного я не чувствовал. Организм кричал мне со всей дури, что главная опасность сейчас вне купола. Что я теряю время и нужно быстро спасать положение.
Тем временем Талгат Маратович пошёл в очередную атаку.
Глава 16
Потом Талгат допытывался до меня, как это произошло. Но я и сам не мог объяснить. Зато после этих легендарных четырёх секунд все в интернате признали, что перед ними, пожалуй, лучший боец в истории. Забавно, что моя контратака не сыграла значимую роль. Всё могло случиться гораздо проще. Но произошло так, как произошло.