Как только они остались одни, Холмс продолжил свой монолог.
— Я вернулся в Лондон лишь недавно. Как вам, может быть, известно, в последние недели мне пришлось заниматься весьма неприятным расследованием, связанным с делом банкира Кросби. Но вас ведь не очень интересуют пиявки, не так ли?
Великий детектив выдержал секундную паузу, словно ожидая, что гость вдруг обнаружит неподдельную страсть к означенному предмету, но поскольку подобного изъявления не последовало, вздохнул и заговорил уже серьезным тоном:
— Я лишь сегодня имел возможность познакомиться с ужасными обстоятельствами сандринхемского дела.
Инспектор едва заметно вздрогнул, поскольку в списке посвященных, допущенных к материалам расследования, имя Холмса не значилось.
— Дело это в высшей степени конфиденциальное. Полагаю…
Холмс нетерпеливо махнул правой рукой.
— Ваш сержант заметил меня сегодня в Форин-офисе. Я приходил к своему брату, Майкрофту. Его королевское высочество консультировался с ним по этому вопросу. Майкрофт, в свою очередь, пообещал поговорить со мной. Не могу выразить, насколько я был шокирован и огорчен всем случившимся. При нашей последней встрече я сказал вам, что моя вражда с профессором Мориарти закончилась у Рейхенбахского водопада. Миру предстояло жить с данной версией в течение многих лет. Но теперь, после этого нового, возмутительного и чудовищного злодеяния, дело предстает в новом свете. — Он остановился и даже набрал воздуху, будто намеревался выступить с неким важным заявлением. — Я не хочу, чтобы мое имя публично ассоциировалось с расследованием, ведущимся в отношении этого презренного преступника, но намерен в конфиденциальном порядке оказать вам любую возможную помощь. А помощь вам потребуется.
Еще не вполне веря своим ушам, Энгус Маккреди Кроу согласно кивнул.
— Должен однако, предупредить, — продолжал детектив, — что вы ни в коем случае не должны раскрывать источник информации. Я прошу об этом по причинам личного свойства. Причинам, полное значение которых вы осознаете со временем. Сейчас же мне нужно, чтобы вы поклялись никогда и ни при каких обстоятельствах не разглашать информацию касательно нашего сотрудничества.
— Даю вам слово, Холмс. Разумеется, вы можете на меня положиться.
Изумленный и пораженный внезапной переменой в настроении сыщика, Кроу едва удержался от того, чтобы тут же не начать задавать один за другим массу вопросов.
— Как ни странно это может показаться, — продолжал Холмс, не сводя с инспектора испытующего взгляда, — я и сам оказался перед весьма непростым выбором. С одной стороны, есть люди, коих я обязан защищать и оберегать. С другой, я имею определенные обязательства как англичанин — прошу прощения, если это задевает вас, человека, корни которого находятся по ту сторону северной границы. — Он довольно усмехнулся, но большего себе не позволил и тут же вернулся к серьезному тону. — Так или иначе, дерзкий и возмутительный выпад против особы королевской крови не оставляет мне пространства для маневра. Я лишен возможности широко использовать официальные следственные органы, однако имеющийся опыт подсказывает, что из всей этой жалкой компании вы, вероятно, лучший, а потому мне не остается ничего иного, как обратиться к вам.
В разговоре — точнее, монологе — возникла пауза, в течение которой Кроу успел открыть рот, дабы выразить протест против оскорбительного замечания Холмса. Но прежде чем его мысли успели трансформироваться в слова, великий детектив вновь заговорил, причем весьма бойко и энергично.
— Теперь за работу. Я должен поставить перед вами два вопроса. Первый. Проверяли ли вы банковские счета? Второй. Были ли вы в беркширском доме?
Кроу растерянно посмотрел на него.
— Но я не знаю ни о каких банковских счетах. И о беркширском доме слышу впервые.
— Так я и думал, — улыбнулся Холмс. — Что ж, слушайте меня очень внимательно.
Детектив оказался настоящим кладезем информации, касавшейся Мориарти и его привычек («Думаете, я не знаю о его сычах, экзекуторах,[1] преторианской гвардии и контроле над криминальной семьей?» — спросил он между делом). Построенный в начале прошлого века и известный также как Стивентон-Холл, беркширский дом, о котором упоминал Холмс, располагался между ярмарочными городками, Фарингдоном и Уоллингфордом, в нескольких милях от деревушки Стивентон. По словам Холмса, дом несколько лет назад купил Мориарти — судя по всему, с единственной целью — использовать его как прибежище в случае крайней нужды.