"Успеешь, но не со мной".
Уже за проходной увидел в боковое зеркало, как старшина, обойдя небольшую будку, направился к столовой. Со всей силой нажал на педаль. Стремительно замелькали деревья по обеим сторонам дороги...
Из города Балагур возвращался быстрее, чем когда бы то ни было. До темноты нужно еще сколько проехать да успеть пешком отойти подальше в тайгу. Правда, Дмитрий был уверен: в первую ночь его искать не станут. Найдут на обочине дороги машину со спущенными скатами, увидят разложенный инструмент, будут звать. Он даже купил Сизову масло и чулки, положил на сиденье: мол, видите, просьбу исполнил. Хотел было положить деньги в карман: в дороге пригодятся. Но решил обойтись: без них не умрет, а покупка может отсрочить розыск.
Полученные на станции продукты тоже остались в кузове. Собираясь в дорогу, Балагур заранее запасся провизией. Ходил с ведром к ручью, будто по воду, а на самом деле относил консервы, сухари, лук, соль и прятал тайком в дупло. Он и на этот раз с ведром в руке спустился к потоку, огляделся, на всякий случай зачерпнул воды и, убедившись, что вокруг никого нет, полез рукой в дупло. Запас продуктов перекочевал в рюкзак...
Вверху за деревьями виднелся ГАЗ. На спущенных скатах машина казалась приземистой. Балагур пошел в тайгу. "А если задержат, не дав добраться до дома?" Пугающая мысль на миг остановила. Дмитрий оперся плечом о ствол могучего кедра. Потом решительно оттолкнулся. "Нужно верить в успех". Побежал берегом по течению небольшого ручья, затем по воде, чтобы собака не могла взять след...
Побег осужденного из колонии не был для Натальи Филипповны такой уж невидалью. Старшему лейтенанту Кушнирчук попадались уже такие, кто бежал, чтобы совершить новое преступление, или учинить расправу над свидетелями, или повидать родных и знакомых. Бежали даже для того, чтобы хлебнуть спиртного или просто "побыть на воле". Но чтобы ревность заставила осужденного покинуть место лишения свободы - такого в ее практике еще не случалось.
...Балагур выбрался из ручья метров через тридцать. На всякий случай еще раза три пересек его с одной стороны на другую. "Не помешает". Как-то он подвозил геолога, и в руки попала карта. Тогда и приметил: вниз по течению можно добраться до Тынявки - небольшого поселения в тайге. "Километров двадцать", - сказал геолог. Далекий путь не пугал Балагура. "Чем быстрее выберешься из тайги, тем скорее на глаза попадешь". Беглеца ищут по горячим следам. В погоню бросятся где-то к рассвету. Полетят телефонограммы во все концы. И фотографии анфас и в профиль... Нужно продержаться суток пять-шесть в тайге: бдительность преследователей притупится. "А попадусь - справка выручит".
Балагур и не думал, что может пригодиться найденный как-то на станции смятый документ, выданный на имя Сабова Гаврилы Гавриловича. На всякий случай сунул его в кабине под обивку сиденья. И теперь чувствовал себя с этой справкой, как с надежным спасителем. "В случае чего я - Сабов".
На тайгу неприметно спустились сумерки и нагнали на беглеца страх. Не думал, что его догонят, поймают - боялся встречи с медведем. Каждый хруст, каждый шорох настораживал, и Дмитрий искал, где бы укрыться, чтобы прилечь, отдохнуть: прошлую ночь мысли не давали смежить веки.
Над тайгой разнесся гул вертолета. "Не меня ли ищут?" Запрокинул голову - густые ветви закрывали небо. Махнул рукой: "Напрасная трата горючего".
Тайга зашуршала от мелкого дождя. Лето в этих краях короткое и не такое теплое, как в Карпатах. Но все же лето не зима: каждый кустик ночевать пустит. Справа от ручья скала. Черными дырами-пещерами смотрит Дмитрию в глаза. Возле одной из них топнул, будто собирался прогнать кого-то с насиженного места. В руке вспыхнула спичка. Обрадовался, увидев, что пещера выстелена ветками и мохом. "Ночевали геологи или охотники". Балагур улегся головой ко входу. "Быстрее услышу, если кто-нибудь подойдет". Прислушался к нарастающему шуму ручья и, убаюканный им, заснул...
Дмитрий вылез из укрытия, только когда в тайгу заглянуло солнце. Поел. Напился из ручья. Пошел вверх, по бездорожью. Под ногами шуршала прошлогодняя листва, потрескивали сухие веточки, чавкала дождевая вода...
Телефонный звонок оторвал Наталью Филипповну от архивного дела. В трубке звучал усталый голос врача: "Операция закончена. Надеемся, будет жить. С разговором придется подождать..." Кушнирчук медленно опустила трубку и подумала: "А видел ли он, кто его ударил?"
...Под нависшей скалой, где остановился передохнуть, Балагура внезапно уколола мысль: "Все-таки я сделал подлость - удрал! Мне доверяли, а я... Что ж, в колонию дорога короче, чем в Орявчик. Может, включить задний ход? Только ночь отсутствовал... Автомобиль сломался, ремонтировал. Появились медведи. Испугался. Гнались за мной. Я побежал в тайгу и заблудился... Сизов поверит. Поверит! А она, моя фифа Ирина, будет развлекаться... Нет! Да и за самовольный выход из зоны даже на короткое время ждет уголовная ответственность, от которой добровольное возвращение не освобождает, только учитывается судом как смягчающее обстоятельство при добавлении срока. Одна беда - идти вперед или возвращаться. Лучше вперед! Только вперед!"
Выскочил из кустов - и оцепенел. На конях ехали солдаты, внимательно глядя по сторонам. "Началось!" Лег на землю и пополз в кусты. Пока кони пили, солдаты переговаривались: "Далеко удрать не успел". - "Кто знает". "Его же ночь застигла". - "Может, и не удрал - медведи разорвали". - "Следы должны остаться". - "И то правда..."
"Нужно менять курс", - решил Дмитрий, как только конники двинулись в направлении Тынявки, и взял левее. Шел медленно и осторожно. ("Еще шаг-другой - и попался бы".) О побеге уже, конечно, поставили в известность дружинников в окрестных селах и хуторах, на буровых и лесосеках. Нужно быть внимательным: вперед идти, а назад оглядываться.
Выбравшись наконец из чащобы на поляну, Дмитрий глянул на солнце. Оно уже катилось по краю неба. Ускорил шаг. Пробирался узкой стежкой между березами и осинами, оплетенными колючим можжевельником.