– Рив Эльдрид был последним человеком, которого сокрушил Бьёрн Железнобокий, – продолжал я. – Рив – главное лицо в поселении, он отвечает за порядок перед олдерменом. Олдермен несет ответственность перед тэном, выше которого только король.
– Поразительно, что ты мне все это рассказываешь, хотя недавно утверждал, что никого из них не знаешь.
Он был чрезвычайно доволен тем, что смог меня раскусить. Тем временем остальная процессия скрылась за деревьями, и я решил воспользоваться ослабшей бдительностью охранника.
– Твои соплеменники погибли, потому что так распорядился брат Бьёрна, – начал объяснять он. Но продолжить не успел, так как внезапный рывок веревки, натянутой между нами, лишил его равновесия и свалил с лошади.
Он упал на лесную подстилку с глухим стуком. И все же оказался в состоянии хорошенько пнуть меня ногой, когда я набросился на него с кулаками. Застигнутый врасплох, парень толком не смог оказать сопротивления, и я попытался выхватить у него из ножен меч, который оказался дополнительно пристегнут кожаным ремешком. Веревка, стягивающая запястья, затрудняла мои движения.
У меня сохранялся шанс выйти победителем, только если держаться ближе к противнику. Он барабанил руками по ожогам на моей спине. Я задыхался и едва не терял сознание от боли. Ножны кинжала, обитые медью, сдавливали мне диафрагму. Наконец я ухватился за оружие. Он тем временем открепил меч и взялся за рукоять. Его самоуверенная улыбка поблекла, когда он почувствовал лезвие кинжала на своей шее. Мы оба притихли, хватая ртом воздух.
– Тебе лучше помолчать и опустить меч, – сказал я. – Только сними наконец свой ремень.
Он обдумывал варианты своего поведения. Мы лежали слишком близко друг к другу, так что у него не было возможности вынуть меч из ножен. Если вздумает позвать на помощь соратников, я быстро перережу ему горло. Он нехотя ослабил пряжку ремня и положил меч на землю.
– А теперь медленно поднимаемся вместе. Ты берешь с седла мои башмаки и отдаешь их мне.
Моя расстановка приоритетов его удивила. Когда он потянулся за башмаками, шлем свалился и покатился по опавшим листьям.
– Оставь его на земле.
Веревка, которой были связаны мои руки, позволяла мне крепко удерживать парня за его длинную челку и в то же время не отводить от его горла вторую руку с кинжалом. Ему ничего не оставалось, как встать на колени и надеть на меня башмаки.
– Сейчас ложись на живот под этим деревом.
Я подобрал его меч и взял лошадь под уздцы.
– Как жаль, – сказал я на прощание, – что мне не суждено повидаться с братом Бьёрна Железнобокого.
В седле я никогда не чувствовал себя уверенно, но скакун Хастейна был спокойным и покладистым. Я вскочил на его широкую спину и скрылся между деревьями. Окрыленный триумфом, я принялся размышлять, как освободить Беллу. Поэтому никак не ожидал, что мне в затылок полетит шлем Хастейна. На мгновение мир вокруг почернел.
Я опомнился, когда вылетел из седла и упал на землю. Судя по звуку, кто-то стремительно приближался ко мне по лесной подстилке. Мощный удар резко вытолкнул из легких весь воздух, а кулак угодил прямо в нос. Одновременно с болью меня поразило осознание собственной глупости. Не стоило оставлять Хастейна в живых. В то время я еще не был убийцей. «Так и не научился полностью обезвреживать противника, – пронеслось у меня в голове. – А теперь уже не научусь никогда, ибо сейчас мне суждено умереть».
К моему глубокому изумлению, Хастейн не пронзил меня мечом. Даже не ударил и не пнул меня. Он поправил ремень и вложил меч в ножны.
– Благодарю за преподанный мне урок, – сквозь зубы процедил он. – Впредь постараюсь быть осторожнее.
Бьёрн Железнобокий поручил ему следить за мной. Если бы он меня прикончил, это нанесло бы его чести такой же огромный вред, как если бы мне удалось сбежать. Теперь самообладание Хастейна не может не вызывать моего восхищения. Тогда же мне было ясно одно: я по-прежнему нуждался в милости богов.
– Тебе следовало забрать мой шлем, а не свои башмаки, – заметил он, приподнявшись в седле. – Почему они для тебя так важны?
Он кивнул на мои ноги, обутые в башмаки из козьей кожи, и, сдерживая лошадь, ждал ответа.
– Это единственное, что осталось в память о моей матери, – сказал я, вытирая кровь с верхней губы.
Выражение лица Хастейна смягчилось. Он молча кивнул. В его сочувственном взгляд из-под светлой челки отразилась моя скорбь – он потерял обоих родителей в очень юном возрасте.