Окинув капитана взглядом, она сразу приметила, что на поясе у него висит кобура с пистолетом. Не подав виду, игриво улыбнулась офицеру.
— Herr Hauptmann?
Забравшись на сено, капитан сел рядом с ней. Немка подобрала ноги, слегка откинулась: коса ее распустилась, волнистые темные волосы свободно струились по плечам. Ворот форменной рубашки расстегнут… Она покусывала сухую травинку и призывно смотрела на офицера глубоким, волнующим взглядом без страха, без робости, без ненависти… Высокая грудь ее приподнималась, дыша.
Капитан обхватил немку за талию и жадно прильнул губами к ее губам. Затем, навалившись всем телом, опрокинул ее на спину, срывая рубашку и белье.
— Не бойся, не бойся, — приговаривал он, жадно лаская ее тело, тиская груди. Потом спустил брюки и принялся дергать пуговицы на ее одежде. Он настолько потерял контроль над собой, что даже не отстегнул кобуру — она болталась тут же, мешаясь.
Маренн, скрывая отвращение, с наигранной страстью обняла русского офицера за шею, затем одной рукой начала ласкать его член, а другой осторожно вытащила из кобуры пистолет. Еще мгновение… Удар… Капитан со стоном откинулся на сено с рассеченной рукояткой пистолета головой.
Маренн быстро оделась. Заплела волосы в косу и снова уложила ее вокруг головы, чтоб не мешалась. «Нельзя терять ни секунды. Скорей!» — твердила она про себя.
Спрыгнув вниз, осторожно приоткрыла дверь сарая. Ни души — часовых нет. Темно, тихо. В освещенных окнах дома мелькали фигуры солдат: они пили, смеялись, играли на гармошке, распевали какие то песни. Надо полагать, капитана они до утра не хватятся: он занят, ему нельзя мешать.
Маренн улыбнулась и, выскользнув через приоткрытую дверь, исчезла за углом сарая — здесь они уже не увидят ее. Дальше она будет двигаться, сливаясь с темнотой. Говорят, что ночью все кошки серы. Только в ее случае они не серы, а черны.
Вдруг она остановилась. «Медикаменты! Как же!» — вспомнилось ей. В самом деле, должны же у русских быть при себе какие-то медикаменты. Конечно, возвращаться очень опасно. Но тогда ради чего она вообще затевала все это? Нет, надо вернуться. Она напрягла память… Что за вещи лежали в комнате у дверей, когда капитан допрашивал ее? Может быть, там были медицинские пакеты? Надо торопиться, пока капитан не пришел в себя.
Маренн снова повернула к дому. Прячась за ветхими строениями и кустами, она неслышно подошла к двери, приоткрыла ее. «Только бы не скрипнула», — молилась про себя. Нет — слава Богу!
Осторожно ступая, чтобы не попасть на что-нибудь и Не поднять шум. она вошла в узкий коридорчик. Прижимаясь к стене, осмотрелась вокруг. Ничего. Всё у них в большой комнате. Она наклонилась, сквозь замочную скважину посмотрела, что делают русские. Большинство из них, в том числе и Васюков, уже спали вповалку на полу. Один сидел за столом, уронив голову на руки: спал или нет? Издалека понять было невозможно.
Среди вещей, разбросанных повсюду, она ясно увидела большую санитарную сумку с красным крестом. Вот то, что ей необходимо! Но как взять?
Маренн ломала голову над этим, как вдруг солдат, сидевший за столом, встал и покачиваясь направился к двери. Отпрянув, Маренн втиснулась спиной в небольшую темную нишу, боясь даже дышать. Солдат прошел мимо и, распахнув дверь так, что она едва не ударила Маренн, вышел на крыльцо — его тошнило.
Воспользовавшись этим, Маренн проскользнула в комнату, схватила сумку, котелок с картофелем со стола, попавшуюся под руку флягу, понюхала: водка, пойдет, — и вдруг услышала, что красноармеец возвращается. Она затушила свет и, прихватив свой стоявший у стены «шмайсер», тихонько вылезла в окно.
— Вы что, сдурели, что ли! — услышала она недовольный голос русского. — Васюков, ты, что ль, свет погасил? Не видно ж ни черта. Вот сволочи!
Маренн, конечно, не понимала, что он говорил. Впрочем, ее уже мало тревожило недовольство русского солдата. Наверняка он сразу завалился спать. Во всяком случае, свет в хате больше не зажигали.
Изо всех сил Маренн спешила со своей добычей к лесу. «Надо успеть, — подгоняла она себя, — пока не очнулся капитан, пока он не разбудил солдат, пока не приехали из Смерша или еще откуда и не бросились за ней в погоню».
Плохо ориентируясь в темноте, она не узнавала лесные тропки, по которым шла днем. Хорошо, что еще ночь выдалась ясная — полная луна разбрасывала вокруг беловатые полосы света. Кажется — сюда, а может быть… А мины?! Про них Маренн и думать забыла.
Скорей, скорей — только это сейчас имело значение для нее. Где же она оставила Ральфа?… Ее слишком долго не было. А вдруг его нашли, вдруг он очнулся и ушел ее искать… Только бы не это… Тогда они никогда друг друга не найдут здесь…
Маренн посмотрела вправо, влево. Кругом черной стеной высились огромные деревья. Раскидистые кроны их парили в высоком светло синем небе. Тишина, безветрие… Похоже, она окончательно заблудилась. Надо ждать рассвета.
Но утром Смерш бросится по ее следам, и они с Ральфом оба попадут в лапы к русским! Нельзя терять времени, нельзя. Ни минуты. «Спокойствие, главное — оставаться спокойной, — уговаривала себя Маренн. — И так уже многое позади. Надо искать. Это было недалеко от хутора…»
Ее глаза постепенно привыкли к темноте. Она присела на песок и вдруг с радостью обнаружила, что сидит рядом с плотной полосой колючего кустарника, начинавшегося от бывшего штаба армий «Центр». Внутри этой полосы, в глубокой песчаной выемке между корнями, она и оставила Ральфа! Инстинктивно она нашла верную дорогу сюда — такое, конечно, случается раз в жизни! Маренн быстро встала, осмотрелась…
«Так, Ральф должен быть где-то там, у той сосны», рассуждала она. Оставив сумку и автомат, а также уже надоевший котелок с картофелем, она, осторожно ступая, пробралась через заросли и подошла к дереву. Еще раз огляделась — нет ли здесь засады? В свете всего произошедшего — вполне возможно.
Но вокруг было тихо. Тогда Маренн спрыгнула в ложбинку, разбросала сосновые лапы между корнями, и сердце ее радостно забилось: здесь. Господи, спасибо тебе, какое счастье! Ральф здесь! Похоже, он не приходил в сознание. Она пощупала пульс штурмбаннфюрера, заглянула в зрачки — еще жив…
Быстро вернувшись, принесла санитарную сумку, рас стегнула ее и вытряхнула все содержимое на землю — первым выпал фонарик. Вот так! А она блуждала в темно те, даже не догадываясь о его существовании.
Светя фонариком, она внимательно рассмотрела остальное. Конечно, того, что необходимо сейчас Ральфу, нет. Но и то, что есть, пригодится. Поднатужившись, открыла флягу с водкой — привинтил ведь кто-то, тот рядовой богатырь, наверное. «Будет вместо спирта, — сразу решила она. — Все равно, хоть что-то».
Снова склонившись над штурмбаннфюрером, она про мыла раны Ральфа, наложила повязки с лекарством, разомкнув ему губы, влила в рот добрые полфляги водки. Наконец Фелькерзам пришел в себя и открыл глаза.
— Где мы? — спросил он шепотом, увидев ее. — Сколько времени прошло? Я помню, было еще светло.
— Это было давно, — улыбнулась Маренн радостно. — Ты долго был без сознания.
— Сколько? — нахмурился он.
— У меня нет часов. На, поешь, — она протянула ему котелок с картофелем.
— Откуда это все? — спросил он удивленно, приподнимаясь на локте. — Лекарства, еда…
— Я достала, — просто ответила Маренн, отводя взгляд. — Ты был без сознания часов пять, — уточнила она. — Я успела сходить на ближайший хутор, побывала в плену, — она коротко пересказала ему свои дневные приключения, — нам надо быстро уходить отсюда, Ральф — добавила она в заключение, — утром приедет Смерш и нас начнут искать. Конечно, я виновата, — призналась, вздохнув. — Я рассекретила нас. Но зато ты теперь дотянешь до линии фронта.
— А где она, линия фронта? — мрачно усмехнулся Фелькерзам, очищая картофелину. — Ты узнала?
— Пока нет.
— А как же тебе удалось выбраться из плена? — поинтересовался он.