— Это было нелегко, — сказал Том, кивая, будто соглашался с ней в чём-то. — Отыскать миссис Реддл в этих проклятых трущобах.
Он вдруг поднял глаза, и они столкнулись взглядами. Меропа не выдержала первой — отвела глаза, невольно скрещивая на животе руки. Том усмехнулся, покачал головой.
— Жалкая воровка. Я не пожалею тебя, нет. Ты же не пожалела. Ты сказала, что любила меня, Меропа Гонт, но я в это не верю. Очередное подлое враньё. Если бы ты и правда любила, ты бы посмотрела на себя в зеркало, а потом спряталась в своей лачуге, чтобы никогда не попадаться мне на глаза.
Меропа сглотнула горькую вязкую слюну. Она не ела давно и давно не чувствовала ни жажды, ни голода, но сейчас ей показалось, что она очень хочет пить. Она беспомощно оглядела комнату: кружка с щербатым краем стояла на столе рядом с пустым кувшином, а у неё не хватало сил на несколько шагов, не то что на Агуаменти.
— Зачем ты пришёл? — спросила она. — Чтобы сказать мне всё это снова?
Он замолчал, и она снова ощутила на себе ртутно-холодную тяжесть его взгляда. Она всё ещё помнила его другим.
— Я пришёл, чтобы потребовать справедливости, — начал он, запнувшись на последнем слове. — Хотя, наверное, это не справедливость, а месть, но мне плевать. Ты виновата передо мной, Меропа, и я не уйду отсюда, пока ты не сделаешь то, что должна.
— О чем ты? — спросила она. Мало-помалу сквозь её оцепенение пробивался привычный страх. Тот, что пропитал стены её отчего дома. Она смотрела на Тома и думала, мог ли он ударить её? Или, может, сделать нечто более страшное…
— Я всегда буду ненавидеть тебя за то, что ты со мной сотворила, — заговорил Том горячее и злее. — Не знаю, как ты провернула это, что сделала со мной. Я ничем не вредил тебе, не обижал — мне вообще не было до тебя дела. У меня была семья, дом, девушка, которая мне нравилась, а потом…
Меропа не сдержала жалкого вскрика. Том недоуменно уставился на неё, будто забыл о ней и вдруг снова заметил её присутствие.
— Я только хотела… — начала она и остановилась. У неё не было слов. Он покачал головой и тихо рассмеялся, закрыв ладонями лицо.
— Когда я очнулся, то подумал, что всё кончено. Что я был сумасшедшим, но теперь всё хорошо. Что это временное помешательство, которое уже закончилось. Но это оказалось не так. Всё только начиналось. Ты изуродовала меня так, что я больше себя не узнаю. Я смотрю на себя, на родителей, хожу по дому, но не понимаю, что я делаю. Я не могу уложить это в собственной голове, понимаешь: то, что так вообще может случиться, что можно потерять рассудок до такой степени. Но ты это сделала, и теперь за тобой долг.
— Чего ты хочешь, Том? — повторила она эхом. — Что мне сделать, чтобы ты меня простил?
— Выкини из своей больной головы саму мысль о том, что я могу тебя простить, — устало сказал Том. Его пальцы, комкавшие ворот плаща, заметно дрожали. — Ты будешь знать, насколько сильно я тебя ненавижу, и будешь жить, помня об этом каждую минуту. А я ничего не буду помнить. Кроме того, что ты натолкала мне в голову.
— О чем ты? Я тебя не понимаю, — тревожно забормотала Меропа, инстинктивно отступая к двери. Том вдруг поднялся, зашагал к ней, схватил за плечи, толкая к стене. Меропа дёрнулась и зажмурилась. От него тяжело, душно пахло плохим алкоголем.
— Ты мне задолжала, Меропа, — повторил он и продолжал: — Ты сделаешь это снова. Не знаю, опоила ты меня, подсыпала что-то в еду, подсунула что-то мне в карман, и меня это не волнует, если уж быть до конца честным.
— Ты понимаешь, что говоришь? — ужаснулась Меропа. — Ведь я же… Я…
— Решила быть честной во имя нашей вечной любви, это я уже слышал, — бросил Том, отпуская её и отходя в сторону. Теперь он стоял к ней спиной, ссутулившись. Меропе казалось, он стал старше на несколько десятков лет. — Ты отняла у меня жизнь, превратила в куклу, а потом вдруг решила поступить правильно. Какая же чушь. Я не могу так жить, ты понимаешь? Не смогу жить с этим. Я уже никогда не буду собой из-за тебя.
— Я ушла, — ответила она, не надеясь, что он её услышит. — Я всё вернула на свои места. Ты забудешь всё это. Я могу помочь, если хочешь. А потом я исчезну, и тогда…
К её ужасу, Том сорвался с места и с размаху ударил кулаком по столу. Бледное лицо, страшное в пыльном свете, исказило бешенство.
— А что, если я не хочу забывать? Думаешь, можешь творить внутри моей головы всё, что тебе вздумается? Нет, так не пойдет. Я так не хочу, Меропа. Когда я просыпаюсь по утрам, то мечтаю сдохнуть, потому что меня всё время тянет блевать от отвращения, от того, что я жил с тобой, спал с тобой, от того, что ты ко мне прикасалась, и ничего от этого не помогает: ни врачи, ни снотворное, ни пьянство, ни другие, нормальные, женщины. Ты превратила меня в полную скотину и стоишь теперь здесь с этим огромным пузом — ты хоть понимаешь, как это уродливо? Я не хочу больше просыпаться таким, как ты не соображаешь? Я устал, — выдохнул он и добавил срывающимся голосом: — Я хочу вернуться назад. Я хочу быть сумасшедшим снова.