К помосту наконец-то протолкались стражники. Еще не разобравшись, но узревши пришпиленную к земле опасную гадину, довершили дело копьями. На Ерника было жалко смотреть. Каля бросала гневные взгляды то на него, то на бледного до синевы рыжего зазывалу, переждавшего драку на краю помоста. Комес, не спеша, разглаживал потянутое страшным броском плечо.
Старший над стражниками, невысокий, сивый воин с длинными усами и чубом, выбивавшимся из-под шлема, осторожно приблизился к дохлой гадине и, присев рядом, потыкал в бок древком копья. Убедившись, что василиск и в самом деле мертв, перевел взгляд блеклых глаз на остальных виновников переполоха. Желтые табачные зубы ощерились в неприятном оскале.
— Всех — в холодную, — коротко решил он, оценивающе задержав глаза на фигуре Казимира. — Опосля ярмарки наместник разберется, какая на ком вина.
Глава 15
Камера, в которую втиснули Калю с Казимиром, была набита почище бочки с рыбным соленьем. Оно оказалось к лучшему, поскольку для ловцов в ней места не хватило, и их увели в соседнюю. Иначе не избежать бы было новой драки. С самого мига, когда усталый писец затвердил их провину в засаленной книге караульной, и до самой камеры, куда отвела их стража, Казимир не произнес ни слова, даже не глядя в сторону Кали. Уже за решеткой, одним только взглядом отвоевав место у стены у двух занимавших его тощих карманников, рыцарь без особой брезгливости улегся на загаженное сено, явив разбойнице обтянутую кольчугой спину. Куртка его была разодрана в клочья. И без слов было понятно, что настроение светлейшего комеса было преотвратным. И кто в этом виноват, понятно было тоже.
Сколопендра, прислушавшись к женскому чутью, до сих пор не имевшего влияния на вспыльчивый, несдержанный характер разбойницы, сделала единственно верную вещь. Смерив спину шляхтича долгим взглядом, она молча развернулась, отходя в угол камеры.
Длинный коридор разделял заполненные камерами блоки. По левую сторону, как заметила Каля, в основном шли камеры-одиночки, забранные толстыми решетками. Почти в каждой имелось вверченное в стену кольцо с цепью и ошейником, способным укротить буйного постояльца.
— Эй, ты! Рыжая!
Сколопендра обернулась. В соседней камере, через проход, обхватив руками покрытую толстым слоем грязи и копоти решетку, стоял оборванный парнишка, на вид не старше самой Кали. Длинная ржавая цепь тянулась от железного пояса, обхватившего стан паренька, до самой стены, позволяя ходить лишь вдоль торца камеры.
— Отвали, — неприветливо буркнула разбойница. Камни стен были гладкими и скользкими, словно не одно поколение горемык обтирало их в этом углу плечами. Поерзав спиной по холодной кладке, Каля скрестила руки на груди. — Че надо-та?
Парнишка ухмыльнулся, обнажая на удивление целые зубы. Наглый взгляд и хитрая мордочка на воле вызывали бы у Сколопендры невольное желание зажать покрепче кошель в руке, и не спускать с паренька глаз.
— Поболтать, — ничуть не смутившись грубым отказом, хмыкнул сокамерник, подмигивая Кале. Разбойница невольно улыбнулась. Подобный пройдоха горячо — а главное, не небезуспешно — убеждал вас в вечной привязанности, и брал за горло, обчищая карманы.
— Болтай, — отозвалась Сколопендра, прикрывая глаза. У наемников Ерника были пудовые кулаки. Ушибленный в драке бок саднило, так что Каля старалась дышать неглубоко, чтобы не вздрагивать от боли.
— Меня Жданеком звать, Рыжая, — не обращая на угрюмость собеседницы, продолжил парнишка.
— Я не рыжая, — поглаживая обтянутые рубашкой ребра, откликнулась Сколопендра.
— Ну, так назовись, — подмигнул Жданек. — Кажися, мы тут надолго застряли, грех не поболтать по душам.
Темные глазки-пуговки так и сверкали, словно ни темница, ни лязгающие оружием у двери стражи на часах не сломили дух непоседливости, заключенный в тщедушное тельце. Стоптанные башмаки выбивали нехитрый мотивчик на грязном полу, бледные губы кривились в улыбке, словно не отделяло Жданека от воли ни камни толстые, ни замки, ни цепи.
— Прыткий до дрожи, — открыв глаза, заговорила Каля. — За что сидишь, егоза?
Жданек расплылся в счастливой усмешке.
— Не сошлись во мнениях о перераспределении богатства с итильским купцом, — звякнув цепью, сообщил парнишка.
— Щипач?
— Оружие в руках держать умеет, да еще и умна! — Шутливо прослезился Жданек, мазнув пальцем по покрытой разводами щеке. — А то! Ярмарка же, красотишша! Чего только не увидишь и не услышишь! А этот, — кивнув на лежащего Казимира, скривил рожицу парнишка, — спит! Вставай, дурья башка! Девку проспишь!