— А што хошь, — осклабился парнишка, — историю, добрый совет, колкую шутку. Иль, — прижавшись лицом к прутьям, торопливо зашептал он, — как с женщинами обращаться.
Шляхтич дрогнул от неожиданости.
— А как? — С неожиданным интересом вопросил он, подбрасывая нож на ладони.
Жданек выразительно шевельнул бровями, указывая комесу за спину. Сколопендра явно заинтересовалась. Уж больно вид у неё стал скучный и невыразительный.
— При ей говорить? Портить сурприз?
— Ничего не надо портить, — уверенно решил комес, присаживаясь около решетки. — Хочешь нож? Ну, так извертись так, чтобы и я понял, и она не обиделась. А то — сиди там, палача дожидаючись. Чай, не первый раз тебя уж ловят, раз такое украшение надели?
Парнишка в деланном испуге замотал головой.
— Э, нет, могучий рыцарь, — улыбнулся он во все свои целые зубы. — Мне такого не надоть. Вдруг я расскажу, и она все ж таки возьми да обидься? И тебе — сплошное разочарование, и девица второй Вышцкой ведьмой обернется, секреты наши мущинские вызнав. С чегой-то девки от них как одна лютеют, ежели где подслушать придется.
Комес опустил голову, прокручивая нож меж пальцев.
— Какая-такая Вышцкая ведьма? — Спросил он с видимым интересом.
— Ну, знаешь ли, — щипач, казалось, был в восторге. — Ты, видать, вовсе нездешний, да темный, как пень, хоть и благородная морда. В здешних-то краях все про нее, паскуду, наслышаны. Жила два года назад в вышцких лесах ведьма, да такая лютая — не подойдешь! Трех мракоборов со свету сжила, что с нею совладать пытались. Да не в их, нелюдях суть, а в том, что шибко ведьма та была на род мущинский обижена, а пуще того — на благородных господ. Ну, вроде тебя.
Казимир играл с ножом, не поднимая головы.
— Ну и что с того-то? — Подогнал он, не отрываясь от своего занятия.
— А то. Обидел ее какой голубокровный неуч, да и сотворил из женчины фурию, — хмыкнул Жданек, сам не отрывая жадных глаз от взблескивающего ножа. — Вот что оно, невежество, творит-то! А сколько мужиков из-за того пострадало — не счесть. Особливо тех, кто сам по дури лез на рожон — от нечисти лес освобождать. Много рыцарей, мракоборцев, да простых наемников к ней ушло-то, да немного назад возвращалось. На моей памяти только один и возвернулся, и тот — человечий облик потерял. Тожить, кстати, благородный. Как ты, слышь-ка, рыцарь?
— Слышу, — глухо отозвался Казимир. Каля приблизилась, усаживаясь рядом.
— Что ж на такую мерзость и управы все не найдут, — вздохнула она, кладя локти на колени.
— Как не найдут? — удивился воришка, уже начиная приплясывать от нетерпения. — Давненько уж нашли! Почитай, еще той зимой явился к ней мракоборец из неизвестных. И ужо не знаю, как исхитрился, а выманил паскуду из логова ее колдовского. Бают, собой был оченно хорош, ну да я сам его не видал. Заманил в ловушку, да там же и порешил. Ох и долго ж пепел черный от туши ее поганой над лесом-то летал!
Рука Казимира, крутящая нож, дрогнула. На широкой ладони раскрылась длинная кровавая полоска.
— Так все ж таки порешили ведьму? — Переспросила Каля, поглядывая на Казимира, по-прежнему державшего голову низко опущенной. — Не путаешь ниче? И тело пожгли?
— Да уж больше года прошло, — подтвердил Жданек, все еще не терявший надежду получить заветный нож. — А как по мне, давно пора было. Той-то единый наемник, что чудом от нее сбежать сумел, да еле до людей добрел, рекут, смотрелся так, будто не одна баба, а стадо жеребцов за сколько-то месяцев его изъездили. Живого места не было, как из пыточной выбрался. Ниче сказать не мог, ржал только неумно, да и так все было видно тем, у кого глаза-то были, что с ним там сталося. А скольких до него, да после замучила зловредная баба? Колдовством своим притянула да до смерти довела? То-то и оно, благородная морда, что женчина — творение бесовское, и к ней особый подход нужон. Чуть что не так — и на, получи тебе ведьму! Уразумел ужо, наконец?
— Уразумел, — едва слышно прошелестел Казимир, дергая рукой. — Только ножа я тебе не дам. Добро бы так сбежал, а порешишь кого из стражи, кровь будет на мне. Сиди уж.
Жданек в запальчивости даже подпрыгнул, послав в адрес обманщика изощренное ругательство. Рыцарь не ответил. Тяжело поднявшись и, ни на кого не глядя, он вернулся на облюбованное место, и снова улегся ко всем спиной.
Глава 16
— Надеюсь, вы не держите зла, благородный комес, — голос наместника звучал почтительно, не без особого дружелюбия. — Не всем из стражи известны гербы вашей светлости.