— Нету? — Глухо, с угрозой переспросил комес, цепляясь скрюченными пальцами за край пруда. — А т-ты…откель знаишь? Ты… — сморгнул шляхтич, — кто?
Сколопендра протянула руку, убирая налипшую прядь со щеки Казимира.
— Сколопендра, — улыбнулась она. — Не помнишь? Ничо, светлый комес… энто дело поправимое. Что же ты так? Один тут сидишь… — Разбойница опустила руку в воду, взмучивая красную жидкость. — Да и вода давно остыла… А давай-ка тебя в покои отправим, да в сухое переоденем?
— В..ви…
— Вина не будет, — твердо, но с лаской в голосе, сказала Сколопендра, — пока не выберешься из купели, да в вид человечий себя не приведешь.
— Курр…ва…
Разбойница вздохнула, опуская кисть в мутную, взбалмученную воду, и нашарив руку Казимира, крепко сжала.
— Нет, — покачала головой она. — Каля меня зовут. Калина.
Моргнув, Казимир по-куриному склонил голову набок, прищурившись на Сколопендру сквозь застилавшую очи муть. От этого нового взгляда, в котором не смотрелось ни проблеска разума, Кале вдруг стало не по себе гораздо более, чем доселе.
— Я понял, — почти связно молвил комес, подбираясь в воде. — Это ты, п-подлая… шлюха! Т-ты н-не д-дождалась, и… решила с-сама прийти к-ко мне. Д-дрррянь!
Каля едва сдержала крик. Пальцы Казимира с нежданно страшной силой стиснули ее поглаживающую руку. Мощный рывок — и девушка, не удержавшись, соскользнула в мутную грязную воду. Всем своим крепким телом притиснув ее к гладкому дну купели, так, чтобы из воды показывалось лишь ее лицо, шляхтич, не без труда ухватив обе ее кисти, прижал их к камню над ее головой. Яростно сопротивлявшаяся Сколопендра с ужасом поняла, что ее усилия пропадали втуне — пьяный до беспамятства шляхтич мог шутя бороться с бером. Тот Казимир, которого она помнила три года назад, так бы не сумел. Склоненное над ней лицо комеса исказилось в полудикой гримасе, и в нем было столько ненависти, что Каля едва не впервые в жизни по-настоящему испугалась.
— Теб-бе стоило… прийти раньше, в-ведьма, — прошипел он ей в лицо, обдавая винным запахом. — Я… д-давно готов вновь пок-кориться теб-бе… но я н-никогда н-не приполз бы к т-тебе сам!
— Стой, шляхтич! — Успела выкрикнуть Сколопендра до того, как ее уста накрыли губы Казимира. — Каля я, разбойница! Али не узна…
Она задохнулась. Пьяный комес вложил в свой насильный поцелуй такие дикие силу и страсть, точно уста разбойницы было единым, чего он желал долгие годы и не мог получить. Свободная рука его властно шарила по девичьей груди, спускаясь ниже, к ременной пряжке кожаных штанов…
— Комес! А ну, прекрати! — Вырвавшись, не своим голосом крикнула Сколопендра, извиваясь, будто вьюн. — Будя тебе, паскудник! Ну, кому говорят!
Теперь глаз Казимира видно не было — он зарыл лицо в ее мокрые волосы. Вином от него разило с такой силой, что Кале казалось — сейчас ее вывернет наизнанку. Страшнее всего было то, что она ничего не могла поделать — крепкие мужские руки, привыкшие к оружию и кулачному бою, безжалостно сдавливали ее тело, точно тисками.
— Т-ты эт-того хотела? — Невнятно бормотал комес, дыша перегаром. — Эт-того, к…урва? Н-ну т-так п-п-получай!
По-прежнему удерживая руки, он рванул рубашку на ее груди. Сколопендра изогнулась, хватая казимирово ухо, но ее зубы нашли только пустоту. В тот же миг тело шляхтича перестало давить на нее. Перевернувшись в воде, девушка, отталкиваясь ногами, отползла к стенке. Казимир, шатаясь, стоял на коленях в нескольких шагах от нее, и в налитых глазах его был ужас.
— Боги, д-девка, — что было сил потирая лицо руками, проговорил он. — З-зачем т-ты пришла? Я м-мог т-тебя убить! Я чт-то г-говоррррил не ходить ко мне без причины!
Пошатываясь, он кое-как поднялся на ноги и, оскальзываясь, выбрался из купели. Подобрав валявшуюся у края простыню, Казимир завернулся в нее и поднял трясущуюся руку, указывая, как ему казалось, на дверь.
— Вон отсюда, — проговорил он куда тверезее, чем раньше. — И держи яз-зык за з-зубами о том, что т-тут было. П-получишь н-на две кроны б-больше к ж-жалованью. В-все, проваливай.
Едва договорив, комес вновь упал на колени, попав рукой в бутылочный осколок. Бессвязно ругаясь, он добрался до стены, по которой стекала вода, и, тронув один камень, из-за чего поток усилился, сунул под него лохматую голову. Судя по гусиной коже, укрывшей его в мгновения ока, вода была холодной.
Оскальзываясь на мокрых плитках, Сколопендра выбралась из купели, зажимая на груди разорванную рубаху. Бросила затравленный взгляд на широкую Казимирову спину, и подойдя к двери, пинком распахнула её настежь.