– Вы не уехали? – спросила она своим приятным голосом.
– Пришел извиниться за свое вчерашнее поведение. Я уезжаю вечером. – Он протянул ей цветы. – Возможно, мы с вами больше не увидимся. Примите, в знак примирения. Мир?
Маша засмеялась и взяла цветы.
– Неравнодушна к альстремериям. Проходите. Не промокли? Дождина с утра льёт на улице.
Она провела его в ту же комнату, где угощала накануне. Обстановка комнаты слегка изменилась со вчерашнего дня. Большой стол в собранном виде стоял у стены. Перед диваном оказался небольшой чайный столик. Маша принесла хрустальную вазу с водой и поставила цветы на полку перед портретом. Сама Маша выглядела по-другому, мягкой и домашней в прямом трикотажном платье с цветочным рисунком у ворота, распущенными волосами. Исчезли озабоченность и напряжение с лица, сегодня оно излучало спокойствие и умиротворенность.
– Я обычно встаю рано, но сегодня проспала до обеда. Под звук дождя легко спится. Завтрак заканчиваю. Вся неделя прошла в напряжении: похороны, поминки, а сегодня отпустило. Хотите, угощу хорошим чаем?
– Не откажусь.
Маша поставила на столик чайную пару для Генриха.
– У себя дома я ем на кухне. Но бабушка – только в гостиной. Она приучила меня к хорошему чаю: никаких пакетиков, настоящий листовой чай из заварочного чайника. Здесь недалеко есть магазин, где продают качественный чай на развес в красивой упаковке. Могу дать адрес, привезете домой в качестве сувенира или подарка своим близким.
Генрих попробовал чай, налитый в тонкую фарфоровую чашку.
– О, чай действительно изумительный. Я подумаю над вашим предложением. В нашей жизни с её бешеным ритмом иногда полезно выделить хотя бы несколько минут для себя.
– Генрих, честно скажите, вы зашли только извиниться или по делу?
Он вздрогнул, что чуть не расплескал чай из чашки. Маша произнесла его имя мягко, слегка растянув первый слог «Ге-е-нрих», в точности, как та незнакомка.
– Я хотел спросить, от чего умерла ваша бабушка?
– Недавно у неё обнаружили рак. Врачи предполагали, что она сможет прожить до полугода. Возможно, изменения задели организм серьезнее, чем мы думали. Хотя бы не мучилась. Она немного похудела, но боли не ощущала. Я ожидала, но к смерти близких невозможно подготовиться. Почему вы спросили?
– Та женщина, в её платье, стала последней, кто видел вашу бабушку в живых. Я подумал, что вы тоже захотите её найти и поможете мне.
– Я думала об этом, но боюсь, что не смогу вам помочь. Честно, не знаю, кто она.
– Хорошо, может, тогда раскроете секрет: за что ваша семья ненавидит меня? Я сломал голову над загадкой: где и чем я мог вам насолить? Согласитесь, появление той женщины в моей жизни – это месть?
Маша резко встала и подошла к портрету. Она пристально смотрела на картину, а затем, не оборачиваясь, сказала:
– Давайте, оставим умерших в покое. Из живых остались лишь вы и я. Вряд ли наши пути пересекутся когда-либо ещё. Забудьте ваши приключения, и живите дальше.
Генрих подошел к Маше. На полке перед портретом он увидел книгу Павла Шелехова «Записки о друге». Он быстро отвел взгляд от книги.
– Какая интересная картина! Вчера мне очень хотелось рассмотреть её, но не посмел. Могу я задержаться у вас еще минут на пять-десять?
– Разрешаю.
Вблизи портрет ещё больше поражал воображение. Генрих не разбирался в живописи, но фон и фигура женщины в кружевном закрытом платье оказались написаны явно в разных техниках. Фон крупными мазками подчеркивал четкость и фотографическую точность лица женщины и её фигуры. Казалось, грудь вздымается под тонким платьем, губы приоткрываются в легкой улыбке, а глаза смотрят в душу, сочувствуя и сопереживая. А какие яркие краски! Как будто лишь вчера создали картину.
– Вам не кажется, что художник, написавший портрет, безумно любил эту женщину? – спросил Генрих.
– Вы не ошиблись.
– Она не ответила взаимностью? Несчастная любовь?
– Вы догадливы.
– Портрет сам рассказал мне об этом.
Маша вздрогнула.
– Он и с вами разговаривал?
– Не понял вопроса.
– Не обращайте внимания. «Как бы» разговаривал.
– Лишь невыносимое страдание от неразделенной любви могло выплеснуться красками на холст этой нежностью и болью. Оно чувствуется. Скажите, она была счастлива по жизни?
– Как вам сказать? Думаю, да, насколько это казалось возможным в том бурном времени, в котором её довелось жить.
– Как сложилась её жизнь? Расскажите, пожалуйста. Или я прошу слишком многое?
– Почему бы ни рассказать. Марьяна Кузьминична родилась в купеческой семье в 1890 году. Она была младшей из трех сестер. Семья жила в большом двухэтажном доме недалеко от вокзала. После революции в доме располагалось какое-то государственное учреждение. Моей бабушке довелось увидеть этот дом в детстве. Дом показался ей огромным и красивым, из красного кирпича с резными наличниками на окнах. Его снесли, когда застраивали район вблизи вокзала.