Азирафель со смесью беспокойства и восхищения смотрел на Кроули, держащего его за руки. На его лицо, склоняющееся к ладоням Азирафеля, на губы, уже складывающиеся для поцелуя.
Азирафель ойкнул. Одно дело мечтать о том, как его касаются губы Кроули, но совсем другое — когда это вот-вот случится в реальности. Как оказалось, к реальным поцелуям Азирафель был ещё не готов.
На губах Кроули мелькнула тень улыбки, и до запястий Азирафеля долетело прохладное дуновение. Натертая кожа ощутила покалывание от творящегося демонического чуда, и ссадины Азирафеля исчезли без следа. Тогда Кроули выпустил руки ангела, и Азирафель быстрым жестом спрятал их под стол. Он благодарно улыбнулся, опуская глаза, и почувствовал внезапное облегчение, но и — разочарование?
Краем глаза он заметил, как Кроули, подложив свой кулак под подбородок, беззастенчиво разглядывает ангела. На счастье Азирафеля, не представляющего, как выпутаться из сложной ситуации, на площади поднялась суматоха. Кроули оглянулся на шум. В окно им было хорошо видно, как отряд революционеров выносит из Собора статуи библейских царей, посчитав их за изваяния французских монархов.
Это происшествие помогло сменить тему, после чего обед их плавно подошел к концу, и они расстались. И уже в Дувре, сходя с судна, на котором Азирафель пересек Ла-Манш, он всё ещё продолжал думать, почему же он не поцеловал его, почему?
Следующая встреча, после которой Азирафель снова задаст себе тот же вопрос, произошла в середине XIX века.
Это был рождественский благотворительный бал, проводимый очень влиятельной светской персоной для благородного лондонского общества.
Азирафель присутствовал на нём, чтобы внести свой скромный вклад в сбор средств на содержание сиротского дома. Но вот к встрече с Кроули в этом месте он был совершенно не готов.
— А ты что здесь делаешь? — воскликнул он чуть ли не с досадой, потому что это неожиданное столкновение мгновенно всколыхнуло в Азирафеле все те чувства, что он пытался подавить в себе (впрочем, безуспешно) последние лет сорок. Но всё же как трудно было сдержать счастливую улыбку, которая непрошенной расцвела сама на губах Азирафеля при виде знакомой высокой фигуры, облаченной в черное!
— По-твоему, если я демон, мне нужно забиться в нору на Рождество и не вылезать до Хэллоуина, ангел? — беззлобно огрызнулся Кроули. Он не сердился, а казался, скорее, расслабленным и, в общем-то, даже радостным? Насколько можно было судить по его лицу, по обыкновению наполовину скрытому темными очками.
Как так вышло, что остаток вечера Азирафель провел в компании Кроули, он не понимал и сам. С делами было покончено, ничего больше не держало Азирафеля на этом приёме. Но он почему-то не ушел, да и Кроули, похоже, никуда не торопился.
Вскоре почтенная публика разошлась по комнатам, занятая серьёзными разговорами, в салоне осталась лишь молодежь. Без присмотра старшего поколения молодые люди расшалились, затеяли шумные игры со жмурками и прятками, вся цель которых заключалась в незаметной и потому не осуждаемой обществом возможности прикоснуться друг к другу, подержаться за руки, приобнять за талию, а то и сорвать невинный поцелуй с губ приглянувшейся особы.
Ангел и демон, стоя чуть в стороне, снисходительно наблюдали за забавами молодых повес и хихикающих барышень, неторопливо потягивая пунш. Вернее, Азирафель очень надеялся, что выглядит скорее снисходительным, чем заинтересованным. Сказать по правде, в эту минуту он мучительно завидовал тому юноше, что сейчас гладил по щеке краснеющую девицу, которая со смехом отмахивалась от нахала сложенной в трубочку газетой.
Это была игра. И целью игры было попасть по тому человеку, кто прикасался к игроку, сидящему на стуле с платком на глазах. Дерзкий юный джентльмен касался то руки девушки, то обнаженного участка кожи на шее, то — вот бесстыдник! — проводил по её губам, тут же получая шлепок газетой по пальцам, но никто и не думал заканчивать игру. Молодежь хохотала, а Азирафель не мог заставить себя повернуть голову к стоящему рядом Кроули, чтобы ответить ему, поддерживая беседу. Потому что проницательный демон, разумеется, враз поймет, о чём думает сейчас ангел.
Азирафель представлял на месте девушки Кроули, замирая от мысли, как он будет выглядеть с завязанными глазами, как будет поворачивать голову вслед прикосновениям Азирафеля. Как будет приятно провести ладонью по его щеке, приподнять подбородок, коснуться большим пальцем губ, охотно поддающихся, приоткрывающихся ему…
У-ух, до чего смелыми были эти мысли для Азирафеля.
И даже хорошо, что молодежь затеяла новую игру, в фанты, для чего им понадобилось больше свободного места. Ангела с демоном вежливо оттеснили в дальний угол, и Азирафель смог немного перевести дух и вынырнуть из опасного омута приятных, но недостижимых мечтаний. Впрочем, передышка была недолгой, а облегчение — временным. Потому что к ужасу Азирафеля они с Кроули оказались в довольно уютной нише, отделенной от общей залы полуоткинутой бархатной портьерой, на которой болтался, пришпиленный к ней и перевязанный алой лентой, кустик…
— Это что, омела? — пробормотал Кроули, указывая кивком на зелёные веточки с россыпью белых полупрозрачных ягод над их головами.
Застегнутый до горла, затянутый в черный фрак, Кроули показался ему безумно красивым в эту минуту. Азирафель даже поёжился от неуместных мыслей. Разумеется, Азирафель знал, что это омела. И, конечно, был осведомлен, для чего она подвешена здесь. Весь вечер из этого укромного уголка выбегали хихикающие разрумянившиеся барышни и довольные молодые люди… Но они с Кроули не молодые, и тем более, никоим образом не люди, а…
Азирафель проглотил слова «ангел и демон», потому что Кроули вдруг снял очки.
В салоне раздавались взрывы хохота, хозяйка вечера устроила аукцион с выкупом фантов. А здесь, в этом тёмном уголке, с такой удобной софой, полускрытой от всеобщего внимания портьерой, было тихо. Настолько тихо, что Азирафель отчетливо слышал дыхание Кроули, стоявшего близко, непозволительно близко, так, что если бы ангел сделал ещё крохотный шажок, он непременно уткнулся бы ему в грудь.
Азирафель, пытаясь унять шум в ушах от гулко бившегося пульса, глядел прямо в глаза Кроули. В тени ниши глаза демона казались карими, и это было необычно, потому что выглядели они сейчас почти по-человечески.
Насколько всё было бы проще для Азирафеля, будь Кроули простым смертным! Разве мучился бы тогда ангел от желания прикоснуться к его губам, разве сгорал бы годами от неутоленной жажды прикосновений, замирал бы от ужаса при мысли о том, что тайна их Соглашения раскроется и тогда им обоим несдобровать? Будь Кроули человеком, Азирафель давно бы поступил по велению сердца, а оно подсказывало ему, глупое, что сейчас идеальный момент, чтобы поцеловать его, и лучшего момента нельзя было даже представить.
Вот теперь Азирафель ясно понял, что готов, и давно уже готов к этому поцелую. И что с того, что они ангел и демон? Здесь, в этом зале, в этом городе, на сотни миль кругом нет больше ни одного сверхъестественного существа! Только люди, всего лишь люди. И почему бы Азирафелю не вообразить — всего на минуту! — себя простым смертным, и не представить обычным человеком стоящего рядом с ним Кроули?