Во всём был виноват Адам.
Конечно, кто же ещё? Ведь именно из-за привязанности одиннадцатилетнего Антихриста к родной деревеньке на всей территории Тадфилда ощущалось разлитое в воздухе чувство…
— Любовь! Кто-то очень сильно любит это место! — выдохнул Азирафель, не в силах сделать следующий шаг.
Ангелу, остро воспринимавшему любое проявление любви, от мощи этого потока даже пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Внутри у него всё затрепетало, сердце забилось так часто, что потемнело в глазах. Он приложил ладонь к груди, чтобы унять сердцебиение и попытаться вдохнуть глоток воздуха.
— Азирафель? Всё в порядке? — поинтересовался Кроули, разглядывая внезапно остановившегося ангела.
Щеки у Азирафеля раскраснелись, ресницы трепетали, грудь часто вздымалась. Он ничего не ответил. Стоя с запрокинутой головой, он, казалось, вслушивался в недоступный слуху Кроули разговор небесных сфер. Азирафель даже прикрыл веки, и Кроули подошел ближе, разглядывая ангела, озадаченный его необычным поведением.
Вблизи вид Азирафеля почему-то оказался более волнующим, чем хотел бы признаться себе Кроули. На лице ангела расцвело выражение необычайного блаженства. Освещенное лучом солнца, неожиданно пробившемся сквозь тучи, его черты лица поразительно смягчились, приобрели мечтательное выражение, из груди вырывалось частое дыхание. Кроули невольно сделал шаг ближе, ясно различив долгий чувственный вздох.
Да что такое происходит с ангелом? Порозовевшие щеки так и притягивали взгляд. Кроули внезапно поймал себя на мысли, что он уже серьёзно начал размышлять, действительно ли кожа Азирафеля такая мягкая, как кажется, и до умопомрачения захотел прижаться к его щеке, чтобы вдохнуть её аромат. А Азирафель ещё и приоткрыл губы, снова вздыхая, и Кроули совсем потерял голову, делая еще один шаг. Он уже склонился к лицу Азирафеля, не отрывая взгляда от его губ, не до конца понимая, что происходит, как вдруг вздрогнул, выдернутый в реальность весьма неприятным образом. Азирафель тоже чуть не подскочил от неожиданности.
В них обоих одновременно попали снаряды от пейнтбольных орудий. Наваждение мгновенно рассеялось от этого грубого вмешательства. Кроули резко отпрянул от Азирафеля, хватаясь за грудь. Азирафель тоже переводил дыхание, оправившись от неожиданного выстрела. Он почувствовал боль в плече, но больно было не только там и не только от удара шариком с краской. В груди привычно защемило от ощущения несбывшегося желания.
«Какого черта?», — возмутился Азирафель про себя.
Разлитое в воздухе чувство окутывало Азирафеля, словно уютное теплое одеяло. Словно крыло собрата-ангела, предоставившее защиту и поддержку. Волны любви плескались вокруг, казалось, их можно черпать руками и пить из сложенных чашечкой ладоней.
Азирафель, словно, в самом деле, хлебнул этого пряного воздуха. Он чувствовал, как любовь теперь струится в его жилах, плещется внутри него, будто она проникла через все поры сразу, словно неведомой силой в него впрыснули сверхдозу окситоцина.
Удивительно и очень досадно, что Кроули не может ощущать эти мощные вибрации…
Но, видимо, демону хватило и флюидов, исходящих от напитанного любовью Азирафеля, потому что через несколько минут, взъевшись на совершенно справедливые, с точки зрения Азирафеля, слова, Кроули схватил его за грудки и впечатал прямо в стену.
Кроули держал его крепкой хваткой, шипел прямо в лицо, но Азирафель подмечал только, как прижимается к нему его горячее тело. Кроули яростно щерился, чуть не брызгая слюной, но Азирафель, пьяный от разлитой в воздухе любви, перевел взгляд на его губы, и предательское чувство, которым была пропитана вся область вокруг, все-таки вырвалось из берегов, выплеснулось из Азирафеля, а он не смог удержать его неодолимый напор.
Да и не хотел. Земле осталось несколько дней, всё катилось в тартары, возможно, у них с Кроули не будет никакого будущего, а он за все шесть тысяч лет так ни разу и не поцеловал его… Так гори оно всё огнём! Их тела так близко, что носы соприкасаются. Что им стоит сделать крохотное движение вперёд, и прикоснуться друг к другу уже губами?
Азирафеля манили губы Кроули, он не мог отвести взгляд от его зубов, ему до безумия хотелось впиться губами в этот красивый рот, провести языком по острым белоснежным клыкам, податься глубже, втолкнуться в эту теплую влажность и услышать, как глубоко в груди Кроули рождается глухой стон, и этот рот уже не изрыгает проклятия, а протяжно стонет в жарком поцелуе, и тела их прижимаются друг к другу всё теснее, и руки…
— Простите, джентльмены, что прерываю интимный момент…
Кроули мгновенно повернулся на звук голоса, но Азирафель не сразу смог выплыть из тех глубин, куда погрузился на такое короткое, но очень жгучее мгновение. Он с сожалением понял, что непоправимо опоздал с поцелуем, морок рассеялся, подходящий момент упущен, и ему осталось лишь проводить взглядом уже отдалившиеся от него губы Кроули.
Азирафель моргнул, отгоняя наваждение, и поправил сбившуюся набок бабочку и смятый руками Кроули пиджак. Это уже попахивало безумием. Азирафелю следовало бы быть благоразумнее, слегка приглушить эмпатию и не терять голову от чужих эмоций, пусть даже и вплетенных в каждую молекулу окружающей его территории. Не время думать о поцелуях, сейчас на кону судьба целого мира!
«А когда же придёт для них время? И наступит ли оно когда-нибудь?». Эти вопросы Азирафель предпочел пока спрятать в самые потаенные глубины подсознания. Он вернется к ним позже. Если доживет.
***
— За этот мир! — произнес Кроули, поднимая свой бокал.
— За этот мир! — ответил ему Азирафель, чокаясь.
Душа его пела. Счастье захлестывало его с головой. Он видел рядом с собой Кроули, абсолютно умиротворенного, такого благодушного и расслабленного, что Азирафель с трудом узнавал в нём вечно дерганого и нервного демона, к которому он привык. Ничего, и к такому Кроули Азирафель привыкнет очень быстро. К тому же, торопиться ведь некуда? У них впереди вся вечность.
Азирафель купался в волнах спокойствия и нежности, исходящих от Кроули. Вселенная не перевернулась, не сгинула в геенне огненной, Апокалипсис не состоялся. Мир крепко стоял на ногах. Чего нельзя было сказать об Азирафеле. Его счастье, что он сидел на стуле, потому что колени его подкашивались и предательски слабели, стоило ему подумать о будущем или просто о том, что их может ждать завтра.
Размышлять о том, что ты теперь свободен от навязанной воли Небес и более не обязан быть к ним лояльным, было восхитительно. Но Азирафель совершенно не представлял, что теперь делать с этой свалившейся на него свободой. Он вспомнил книгу, которую читал в своё время, и мысленно повторил фразу её главной героини: «Я подумаю об этом завтра».
Сегодня, прямо сейчас, Азирафель хотел просто насладиться каждым мгновением их совместного ужина с Кроули. Он не собирался пропускать ни одного взгляда из-под темных очков, был твердо намерен поймать все адресованные ему улыбки и прочитать все те неуловимые знаки языка тела Кроули, которыми так щедро снабжал он каждое своё движение в этот вечер.