Потом… Потом были встречи, радостные лица, овации, периодически заглушаемые салютами. Жанна по пути рассказывала ему о том, откуда она знала принцип работы силового поля, что в конечном результате и спасло их (еще бы понять, как те килрачи, на Сенай, могли это предвидеть?); рассказывала о долгом пути через джунгли, пока он был без сознания; рассказывала обо всем, что произошло, пока они были оторваны от мира… Она говорила, и, казалось, не могла наговориться, словно еще до конца не веря, что им удалось спастись.
Им рассказали про кровавый бой на орбите Изольды, про мужество и героизм людей, которые ценой ужасных потерь отстояли планету. Кто-то рассказал, что с Дакоты прошло сообщение про несколько мелких поражений килрачей там. В другое время это ничего бы не значило, но, так как Аа'асиай с помощью «Гетман Хмельницкий» прекратил свое существование, у них не осталось опорных баз в секторе и «котячий» флот в полном составе отступил в сектор Оариис-с, окончательно оставив Дакоту. Так же рассказывали, что под Новый год в секторе Ригель началась мелкая заварушка двух соединений, незаметно переросшая затем в громадное сражение восьми дивизий. В ходе этой битвы, захватившей несколько десятков парсеков, были отбиты две звездных системы, и практически весь сектор перешел под контроль сил Конфедерации.
«Мы отступаем здесь, — думал Джеймс, прислушиваясь к гулу двигателей. — Отступаем, а в других местах отступают килрачи. Место боя сейчас в секторе Дакота, а сюда придут другие корабли, пилоты, воины и отобьют эту систему, а за ней и весь сектор. Здесь мы сделали всего лишь один шаг назад, который потом превратится в победную поступь вперед. И он превратиться, — мысленно пообещал самому себе молодой пилот. — Пусть через год, пусть через десятилетие — но превратиться! Мы отобьем у килрачей всю нашу территорию, наши поселения, миры, а уже потом будем думать, где следующее место боя, и нужно ли оно нам…»
Задрожав всем корпусом, транспортный корабль взмыл в высоту, взметнув на стартовой площадке клубы пыли. Четыре «Ворона» пристроились спереди, сзади, по оба бока от него, и эскорт, описав над базой прощальный круг, понесся в небо, где их с нетерпением ждал «Гетман Хмельницкий».
КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.
«Alea jacta est.»
Эпилог.
Боевая база «Гетман Хмельницкий», где-то на границе секторов Фито-12 и Дакота, кабинет командора. Две недели после эвакуации из системы Куросао. 2385.18.1.
Выключив интерком, командор «Гетман Хмельницкий» Джон Фарбах посмотрел на сидящего перед ним Джонсона, и слабая усмешка промелькнула в его глазах: темно-фиолетовые синяки, медленно заживающие ссадины, белые кресты пластыря на щеках и лбу, рука в гипсе — его заместитель выглядел очень колоритно.
— Военный Совет?! — полуутвердительно не то спросил, не то вздохнул Блэйк. Его сообщения приходили чаще всего и успели всем порядком надоесть: командору, который обязан был ответить на каждое, Джонсону, читавшему эти сообщения экипажу, и команде «Гетмана Хмельницкого», выслушивавшей их.
— Военный Совет, — подтвердил Фарбах. — Прислали соболезнования от всей Конфедерации и список наград.
«Соболезнования!». Этого они получили вдоволь: для «Гетмана Хмельницкого» битва над Изольдой закончилась страшными потерями. Погиб Бабай, смертельно раненая Вещунья умерла в госпитале; из ста девяноста космолетов, принявших бой, сто сорок три было сбито. Полуразрушенный «Авангард» протаранил один из вражеских крейсеров и погиб вместе с ним, «Молох» требовал долгого ремонта и неизвестно, можно ли будет вообще восстановить его; самого «Гетмана Хмельницкого» ждала верфь в Оркосе: повреждения боевой базы были слишком серьезны, чтобы идти с ними в зону конфликта. Но ценой таких потерь и жертв людям удалось отстоять Изольду и уничтожить почти весь флот килрачей (хоть, по правде говоря, от флота Конфедерации тоже остались рожки да ножки: из системы, кроме боевой базы и «Молоха», ушло только девять крейсеров).
— А что длиннее: награды или соболезнования? — поинтересовался подполковник, гоня мрачные мысли прочь. — Нам там, случайно, парочка не завалялась?
— Завалялась и даже не парочка, — весело расхохотался Фарбах. Но вот кое-что, что тебе, несомненно, понравиться. Посмотри, — он перебросил через стол лист, — третий с верху.
— Так, третий сверху… — почесывая подбородок, Джонсон провел пальцем по списку. — Ага, Ли Твист: повышение в звании до майора, золотая звезда, орден за мужество и… — он запнулся, присвистнул и уважительно покачал головой. Сам он служил во флоте больше двадцати лет, но даже и не мечтал получить такое — на миг Джонсон почувствовал легкую зависть. Фарбах, внимательно наблюдавший за выражением его лица, с усмешкой кивнул головой:
— Впечатляет, правда? Но я думаю, что он вполне заслужил эту награду, а?
— Более чем заслужил! — с жаром согласился Джонсон. — К слову сказать, как он?
Командор взял свой миникомп и пожал плечами:
— Выздоравливает. Зато на отсутствии внимания ему пожаловаться трудно: Констильон теперь чаще можно встретить в госпитале, чем где-нибудь еще, — в глазах Фарбаха вспыхнули шкодливые огоньки.
— Вы сообщили ему про решение Военного Совета?
— Еще нет. Я думаю — пусть это будет сюрпризом для всех. И тебя прошу не рассказывать никому.
— Пожалуйста. А когда будет церемония награждения — ее-то подготовка полностью лежит на мне?
— Как на счет двадцать второго февраля? — сверился со своим календарем командор. — Это канун дня создания Конфедерации — не плохо бы преподнести всем подарок к празднику.
— Подарок так подарок, — согласился Блэйк. — Мне сообщить про это команде?
— Успеется, — Фарбах вытащил на свет темно-синюю папку. — Теперь вот что: если мне память не изменяет, недавно ты подал заявление на перевод в планетарные войска, если будет возможность. Ты до сих пор желаешь этого?
— Да, Джон, — твердо и без колебаний ответил Джонсон. — Мне нравится служить под твоим командованием на «Гетмане Хмельницком», но я предпочитаю воевать на твердой земле, чем в этой пустоте.