Но опять ничего не происходило. В ангаре было темно, сухо и очень гулко. Но тихо. Набравшись решительности, Ростик высунул голову за край тонкой железобетонной стенки и заорал:
— Эй, есть тут кто?
Эхо от его голоса прокатилось по пространству, которое было тут не меньше, чем в самых больших цехах вагоноремонтного, вот только, в отличие от завода, оно не было закрыто и пол его не был разделен рельсовыми колеями. Ростик оказался тут впервые, он и не подозревал, что на их слабеньком, забытом начальством аэродроме могло стоять такое роскошное здание.
— А кто тебе нужен? — вдруг послышался из темноты ответ.
И как ни странно, голос с той стороны был знакомым. Ростик не мог вспомнить, кому он принадлежал, но определенно когда-то он с этим человеком уже разговаривал.
— Слушай, я не по телефону встречу подружке назначаю. Я командир батальона и спрашиваю официально — кто тут?
— А как тебя зовут, командир батальона?
Ростик собрался уже было назвать себя, как вдруг тьма внутри ангара ожила, там послышались шуршания, топот множества ног, и на свет стали выходить люди. Все они были безоружны. Впереди, широко расставив руки, шел Ким, измазанный, в крови, чумазый, как, наверное, только техники на аэродромах бывают измазаны, но живой и, по всей видимости, невредимый. Он говорил:
— Ну, раз Гринев тут, значит, наша взяла! Я же говорил!.. — Он полуобернулся назад, что-то доказывая кому-то, кого Ростик не видел.
— Ким! Что тут у вас?
— Нас заперли, приказали сидеть тихо, а не то расстреляют. И принялись хозяйничать на аэродроме...
— Когда это было?
— Часа за три до рассвета.
— Предатели есть?
— Нет, предателей они всех забрали с собой.
Солдаты пошли вперед, помогая людям из ангара выходить.
Иных понесли на руках. Некоторые в самом деле были здорово избиты.
Ростик обнял друга, тот скривился от боли. Ростик сразу отступил:
— Ты ранен? Ты в крови...
— Это не моя кровь. Вчера привезли Дондика, капитана безопасности, помнишь его?
— Еще бы.
— Говорят, он пытался партизанить, угнал машину с пулеметом, сбил пару самолетов у пурпурных, они собирались его сегодня расстрелять... Впрочем, они всех нас собирались расстрелять.
— Так, значит, это был он... Я видел тот бой. — Ростик вспомнил бой между ЗИЛом и лодками пурпурных, которого он стал свидетелем позавчера. Это было всего лишь позавчера? А кажется, прошла целая вечность — и это не звучало пустой книжной метафорой. — Он молодец... Нужно найти врача.
Ростик обернулся. Через все поле, беспорядочно, совсем не по уставу, бежали люди Достальского. Чтобы не получилось как-нибудь по-дурацки, Ростик вышел вперед, поднял руку.
— Спокойно! — заорал он так, что Ким, кажется, вздрогнул. — Это наши. Им требуется врач.
Подбегающие к ангару солдатики стали тормозить, многие перешли на шаг. Вперед вырвался лейтенант.
— Врач требуется не только им... — вставил Ким.
— Мы там нашли ров, — вдруг зачастил Достальский, — наполненный телами... Эти... бандиты оказались хуже фашистов.
Лицо лейтенанта было бледным, губы его подрагивали, таким он не был даже в серьезных боях. Но вдруг лейтенант с надеждой повернул голову к Киму:
— Может, они там предателей грохнули? Ким, может, они избавились от тех, кто?..
— Нет, это наши. Они пригнали сюда немало народу и многих постреляли. Вернее, постреляли те, кого ты называешь предателями. Сами пурпурные не очень-то одобряли такой метод. Так что... насчет фашистов...
Но это было сейчас не к месту. Ростик спросил:
— Ладно, все-таки куда они делись? Неужто пурпурные взяли их с собой? Как-то это не вяжется...
— Почему? — спросил лейтенант.
— Грузоподъемность лодок очень ограничена.
— Килограммов пятьсот — семьсот, не больше, — вставил Ким, кивнув. Он тоже немало думал над этим, тем более у него было время в отсидке.
— Они затащили в лодки изрядное количество металла, для людей попросту не должно быть места. Да и не нужны они уже...
— Может, они догадались, что мы с ними сделаем, и все-таки решили спасти жизнь... союзникам? — предположил Ким.
— Нет, я думаю, они сами ушли, — веско, твердо произнес лейтенант. — Именно потому, что стали не нужны. Ни тут, ни в лодках пурпурных... Ладно, где твои раненые?
Он стал распоряжаться, пытаясь из кусков брезента, найденного в ангаре, каких-то шестов и прочей ерунды соорудить подобие носилок. Но их потребовалось всего ничего, — должно быть, потому, что ров в дальнем конце поля был забит трупами.
Ким, печально вздыхая, обошел несобранные лодки пурпурных.
— Помнишь, мы украли листы на заводе Шир Гошодов? Я уверен, на них был чертеж такой именно лодки. Жаль, они... Понимаешь, мне почему-то кажется, они забрали несколько очень важных элементов их конструкции. А без этого лодки не полетят. Ну, как хороший командир снимает прицелы с пушек, когда должен оставить их противнику... Ты чего смеешься?
— Успокойся, в городе осталось не меньше полусотни лодок, способных летать. Будет тебе чем заняться в ближайшие недели. Я еще тебе записки от начальства начну привозить с требованием ускорить процесс.
— Что же ты раньше молчал? Где они?
— Основная часть, кажется, на стадионе. Советую также заглянуть на рынок. Да, будь осторожен, в городе все ищут предателей, не попадись под горячую руку.
— А ты разве не со мной? — удивился Ким. Он искренне не понимал, как можно заниматься чем-то еще, а не тем, что способно было подниматься в воздух.
Раненых уже вынесли из ангара. Достальский помахал рукой:
— Гринев, сопроводи команду. Заодно и своих проведаешь.
Достальский был прав, именно этим Ростик и собирался заняться.
— Иду! — отозвался он.
— Слушай, Ростик, подожди, я техников захвачу с собой. Пусть посмотрят, что к чему. Заодно и от рассерженных толп спасешь, тебе ведь все поверят, что мы... — лукавое лицо Кима расплылось в хитренькой улыбке, — не «шпиены» засланные.
— Давай, заодно и нести раненых поможете. Только быстро.
— Я мигом, — кивнул Ким и полетел к ангару. Уже на ходу он выкрикнул: — Не забудьте выставить у тех ангаров охрану, в них полно топлива для лодок.
Ростик кивнул и впервые с самых детских лет прикинул рост Кима. Рост был в самый раз, на пилотском кресле лодок губисков ему было бы удобно, как будто под него их и строили.
32
Раненых несли долго, часто меняясь, даже немного переругиваясь. Ростик чувствовал себя ужасно, но тоже пытался нести, пока кто-то не похлопал его по плечу, отставляя от этого дела окончательно. Он чуть было не вспылил, совсем не по-командирски, а как мальчишка, которого выгоняют из взрослой игры, но получил убедительный совет:
— У меня бы от твоих железок грыжа давно открылась, а ты еще и за носилки хватаешься.
Что это значило, Ростик так и не разобрал. Но, похохатывая, ребята больше не передавали ему рукоятки носилок, и он, пару раз получив от ворот поворот, вовсе отошел в сторону.
Потом он сделал небольшой крюк с Кимом и его техниками, чтобы охрана на стадионе чего не подумала. Но как Ростик ни спешил, догнать после этого носильщиков с ранеными у него не получилось. Уж очень те бодро перли вперед, как индейцы, которые считали, что нести груз лучше всего бегом — не так долго оттягиваешь плечи и руки.
Первое, что он увидел, войдя во двор горбольницы, была мама. Как главврач «Скорой», она крутилась между поступающими ранеными и отдавала приказания почти десятку сестер, собранных, как понял Ростик, из разных отделений. Увидев сына, она остановилась, провела рукой по груди, словно усмиряя сердце, и подошла к нему. Прижала его голову к себе, хотя это и не очень получилось, потому что мешали доспехи.
— Живой, только... — Она еще раз посмотрела на него, прищурившись, как когда-то посматривала на отца. — Серый, плохо выглядишь. Сердечко, часом, не болит?