Ткаченко не поверил своим глазам, когда увидел, что после машины Михайловского дали отмашку черно-белым шахматным флажком. То, что Михайловский финишировал первым, удивило многих, но то, что произошло потом, повергло в шок всех. Машина Михайловского сразу после финиша на полной скорости неожиданно резко взяла вправо и врезалась в отбойники. От удара машину подбросило вверх, она несколько раз перевернулась в воздухе и с грохотом упала на правый бок.
После аварии наступила такая тишина, как будто трибуны, на которых и без того было немного зрителей, опустели совершенно. Через мгновение на этих же трибунах поднялся шум, раздались крики, началась паника. Одни пытались пробраться к финишу, другие убежать в противоположную сторону. Все кричали, толкались, падали, пытаясь разобраться в происходящем, но никто ничего не мог понять.
Ткаченко стремительно бросился к машине. Он был слишком далеко. Он всегда выбирал самое высокое место на трибуне, чтобы наблюдать за гонками. Отпихивая людей, стоящих у него на дороге, перепрыгивая через лавки, он выбежал на трассу, не обращая внимания на проезжающих мимо участников заезда. Ткаченко не останавливался ни на секунду. Он несся к месту аварии. Он видел, как около машины уже суетились медики и пожарные. Видел, как ее перевернули и поставили на колеса. Когда Ткаченко был совсем близко, он разглядел, что рядом с машиной лежит Михайловский. Ткаченко стало не по себе, он замедлил бег, пытаясь собраться с мыслями и понять, что же произошло. Не дав Ткаченко отдышаться, дорогу ему преградил Андрей.
– Николай Алексеевич… Я ничего не понял! А машина-то в полном порядке!.. Только косметический ремонтик, а тут такое!.. – тарахтел он испуганно.
– Что с ним? – закричал Ткаченко, хватая Андрея за грудки.
– Я только недавно каркас безопасности усилил! Каждый винтик сам проверил!..
– Что с ним?! – еще громче крикнул Ткаченко в бешенстве.
Андрей снова стал что-то говорить про ремонт. Ткаченко не выдержал и, отшвырнув его в сторону, направился к разбитой машине.
Вокруг Михайловского столпилось много людей. Пожарные, механики, медики. Протиснувшись сквозь толпу и подойдя совсем близко, Ткаченко увидел, что Михайловский весь в крови. Он обратился к склонившемуся над гонщиком врачу.
– Как он? Что с ним?
– Видимых повреждений и переломов нет, – ответил врач, распрямляясь. Он снял очки и, укладывая их в карман халата, продолжил: – Авария здесь ни при чем. Смерть наступила мгновенно, вследствие…
– Наркота проклятая! Витя, Витя! Что ж ты?
Не дослушав причитания Николая Алексеевича, врач бесстрастным тоном закончил начатую фразу:
– Вследствие пулевого ранения в голову.
Только теперь Ткаченко заметил на шлеме Михайловского с левой стороны в районе виска маленькое аккуратное отверстие от пули.
Глава 2
Ткаченко быстрым уверенным шагом прошел прямо в приемную Орлова, невольно оттеснив в сторону Верочку, как раз выходившую из кабинета начальника.
– Здравствуйте, Николай Алексеевич, – произнесла она, обводя взглядом импозантного посетителя, но в это время мужчины уже встретились взглядами, и Ткаченко оставил приветствие секретарши без внимания.
– Проходите-проходите, – сказал генерал, вставая из-за стола и спеша навстречу гостю с протянутой для рукопожатия ладонью. – Чем богаты, тем и рады, – добавил он, обводя рукой два кожаных кресла в углу кабинета, рядом с которыми на столике Верочкой был приготовлен небольшой ланч.
– Зачем все это? – несколько смущенно проговорил гость, усаживаясь в мягкое, податливое кресло. – Я бы мог пригласить вас в ресторан, но, честно говоря, после этого случая у меня испортился аппетит.
– У нас каждый день – повод для ухудшения аппетита, – пошутил Орлов. – Я уже привык есть безо всякого удовольствия. Так, на бегу, на ходу… Поэтому, ради бога, не переживайте, я все равно плохой компаньон по этой части. Такая работа, ничего не поделаешь.
Петр Николаевич устроился напротив своего собеседника и предложил на выбор несколько напитков. Ткаченко остановился на кофе с коньяком. Несколько минут вокруг стола продолжались приготовления. Ткаченко влил изрядную порцию коньяка себе в чашку. Комната наполнилась насыщенным ароматом, и гость тут же с наслаждением отпил несколько глотков. Его рука нервно сжимала ручку крохотной кофейной чашечки. Покрасневшие фаланги пальцев выдавали его напряжение.
– Я, признаться, несколько выбит из колеи, Петр Николаевич… Не знаю, насколько вы информированы о причинах моего визита…
– Меня коротко ввели в курс дела. Трагедия, произошедшая на соревнованиях. Все это на первый взгляд более чем странно, – произнес генерал, припоминая подробности разговора с одним из своих начальников, который, собственно, и просил Орлова принять Ткаченко и оказать последнему всю посильную помощь.
И это несмотря на то, что личность Ткаченко не нуждалась в протекции. Генерал был наслышан об этом человеке. Теперь же на нем лежал еще и груз дополнительной ответственности перед третьим лицом. Николай Алексеевич Ткаченко был уважаемый в определенных кругах человек. Его банковский бизнес, хотя и не являлся лидирующим в соответствующих сводках, приносил тем не менее известный доход, а главное, паевое участие в ряде других преуспевающих проектов, что делало его одним из самых богатых людей, с которыми Орлову когда-либо приходилось иметь дело.
– Расскажите, пожалуйста, подробности, – попросил генерал и неосознанно бросил взгляд на свободную руку Ткаченко, которой он нервно теребил край скатерти.
– Честно говоря, мне и сказать-то вам нечего. Парень, которого застрелили на гонках, был весьма интересной личностью. Я немного был с ним знаком, но никогда не знал о его делах. Не думаю, что он мог быть втянут в реально серьезное дело. Об этом я бы знал наверняка. Возможно, все это – какая-то ошибка. Но почему это произошло именно на моих гонках?… Черт возьми, понятия не имею!
Генерал наблюдал за собеседником и про себя думал, что он мог представить Ткаченко каким угодно, но только не таким, каким он предстал сейчас перед ним. Это был довольно решительный человек с мужественной внешностью, с которой совершенно не сочеталась нервозность и суетность. Тем не менее Ткаченко сейчас выглядел лихорадочно взволнованным.
– Должен вам сказать, что эти гонки для меня – то немногое, что я могу себе позволить делать для души, что называется, – горячо продолжил Ткаченко, заметив на себе застывший взгляд генерала. – Я не так боюсь за свой бизнес, как за репутацию этих гонок. Поймите, это то, во что очень многие люди искренне вкладывают всю свою душу. Ралли для них – это образ жизни, хобби, отдушина. Разрушиться может любой из моих бизнесов, но я не понесу больших убытков, чем от падения репутации моих гонок. Честно говоря, я не так боюсь потерять банк, как это дело. Понимаете?
Орлов кивнул и задумался. Перебивать собеседника и уже тем более задавать ему встречные вопросы он пока не торопился.
– Тут есть еще один момент, – тем временем разглагольствовал Ткаченко. – Гонки финансируют очень серьезные корпорации. Машины, расходы на аренду трасс и земли, сооружения и прочее… Сейчас в это дело вкладываются очень серьезные люди и исключительно благодаря моим личным контактам и определенному уровню доверия ко мне.
Николай Алексеевич опрокинул в рот остатки кофе и поставил пустую чашку на блюдце. Генерал тут же привстал, направляясь к кофеварке, но гость остановил его.
– Я, если вы не против, просто коньячку. Без кофе.
– О чем речь! – расплылся в добродушной улыбке Орлов. – Я бы и сам с удовольствием поддержал вас, но не могу. Впереди рабочий день. Разве что только пригубить…