ас нашёл, Игорь. Вы любите одиночество. Любите прогулки по парку. Куда ещё идти вам перед смертью? Близкой уже смертью? - Я.. могу... ещё, может быть, любить... - Конечно, - согласился Ками. - Каждый человек может любить. Пока он жив. Вы были живы ещё несколько дней назад. Быть может, были живы ещё сегодня утром. А сейчас... вы чувствуете себя живым? "Какое тебе дело? Какое? Спасибо тебе за всё, спасибо, добрый, спасающий меня Ками, но зачем тебе знать?" - Я искал вас, Игорь. Был у вас дома. - Это опасно, - сказал я. - Знаю, - ответил Ками. - За вами следят. Возможно, это было бы опасно... в иной обстановке... и будь на моём месте кто-нибудь другой. Но лично мне и в более спокойные времена не угрожало бы преследование, а сейчас, когда мир получил наш подарок и не сможет уже избавиться от него... Чего и кого мне боятся? Я молчал. В молчании мы сидели долго, очень долго. Я потерял счёт времени, глаза мои стали слипаться. Голова моя клонилась вниз и в полусне я стал забываться, погружаясь в тёплые, тихие волны. Ветер стих, и с неба торжественно и мерно в тихий сон мой стали падать крупные снежинки. - Так тихо вокруг, - сказал Ками. И сон отступил от меня. - Здесь никого нет, - заметил я. - Только мы. - Да и нас, пожалуй, уже нет, - добавил Ками. - Никого нет. Такой тихий мир вокруг нас! Всего несколько дней осталось до начала Апокалипсиса, а мир спит. И боги не говорят с Утнапиштимом, и Иегова не явился Ною, и светлые асы не несут людям пророчеств и предостережений. Вся спят, все. Как внезапен наш удар, Игорь! Не так ли? Но пройдёт всего несколько дней - и всё изменится. Мир станет другим. Я видел это, Игорь... - Видели? - удивился я. "Где? Где он мог видеть?" - Да, Игорь. Я и сейчас вижу это. Весна в этом году будет ранней и тёплой, дожди пойдут в середине апреля. К концу апреля листья распустятся на деревьях. В мае появятся первые цветы на клумбах. В начале мая на этой самой поляне будет много, много... Ой, забыл! Забыл название! Такие жёлтые цветы... Они потом отцветают и белые шары... Семена, которые сдувает ветер... - Одуванчики? - предположил я. - Да, - согласился Ками. - Должно быть, они. Их будет много. А в середине мая на этой поляне появятся трупы. Сначала - десятка два. Потом больше. Их будут складывать тут и пересыпать хлоркой. Сначала попытаются складывать ровно, штабелями. Потом будут просто кидать в кучу. Трупов станет много, очень много. Ками замолчал. - А потом? - спросил я. - Потом... Пока не вижу, - признался Ками. - Очень много дыма... - Жгут? - Что? - Трупы сжигают? - Не знаю, - ответил Ками. - Не вижу. - Действительно всё, всё погибнет? - спросил я. - И все? - Все, - подтвердил Ками. - Мы честны с вами, Игорь. Вы убедились, что наше средство действует. - А вы? - спросил я. - Не боитесь умереть? Или и в самом деле обладаете вакциной? Или каким-нибудь совсем неведомым мне чудесным средством спасения? - Нет, - сказал Ками. - Спасения нет. В этом-то весь секрет. Нет спасения и нет исключений. Мы идём путём Смерти и жизнь не властна над нами. - А сели вы всё-таки спасётесь? - спросил я. - Если всё, что случилось со мной, всё, что сотворил я - лишь часть какого-то глобального, неизвестного мне плана. Скажем, шантаж или просто испытание нового вида оружия. И не будет всеобщей, именно всеобщей гибели, а будет лишь торжество избранных? Если жизнь снова обманет меня? Если, в который уже раз, Революция предадут те, кто цепляется за своё личное, трижды проклятое существование, мелкое, мерзкое... Я закашлял и выплюнул на снег тёмный студенистый комок. - ...Мерзкое! - Нет, - ответил Ками. - Это тот случай, Игорь, когда надо просто верить. Верить в то, что Смерть с вами и она не предаст вас. Верить в то, что пустота обрела, наконец, силу и ничто уже не сможет остановить её. Верить в то, что поставленная вами точка никогда и никем не будет уже исправлена в запятую. Верить в то, что ты не начало, а конец миру. Конец миру и всем богам его! Верить, Игорь, просто верить. Есть у вас для этого силы? Вы верите? Я молчал. - Ваш труп не сожгут, - сказал Ками. - Его успеют похоронить... - Где? - спросил я. - В общей могиле, - ответил Ками. - Ещё месяц после вашей смерти он будет лежать в морге. Ещё месяц вашей миссии... - А мама? - вырвалось у меня. - Вам лучше знать, - ответил Ками. - Она уже больна. Она не успеет узнать о вашей смерти. Вы так редко ей звоните... "А Катя?" Нет, я не спросил его о ней. Довольно! Не могу... - Не жалеете, Игорь? - спросил Ками. - Вам уже задавали этот вопрос. Но я хочу, чтобы вы ответили на него сейчас, именно сейчас, на исходе вашей жизни, когда вы ощутили уже присутствие Смерти, когда вы увидели силу её. Не жалеете? - Странно, - ответил я. - Должна быть радость. А чувствую усталость. Спать хочется. - Вам надо домой, - сказал Ками. - Отдыхать, спать... Вы славно поработали, Игорь. Вы устали. Не так это просто - разрушить мир. Я встал. Отряхнул снег с брюк. И с минуту стоял неподвижно, не в силах уйти от него: моего губителя и спасителя, моего бога Ками. Слабость, дурманящее расслабление проникло во все клетки моегот тела. Мышцы были вялы и едва способны были даже на самое малое усилие. Ноги подрагивали, подгибались, не в силах удержать внезапно отяжелевшее тело. Лёгкие будто уменьшились в размерах и горло сжалось так сильно, что приходилось рывками проталкивать, с усилием глотая, раздражающий бронхи зимний воздух. Лоб ломило, сдавливало болью, и туман, всё тот же болезненный, теперь уже с тревожным зеленоватым оттенком туман захватил меня, окутывая последней, воистину предсмертной пеленою. - Вы о чём-то хотите спросить? Голос Ками стал глухим и тихим, так что я едва мог разобрать слова. На миг мне показалось, что он уходит, уходит прочь - от меня, от моей болезни, слабости, дурноты. Уходит прочь, потому что я сделал всё, что ему... им, им было нужно. Сделал всё, на что способно былот слабое моё тело: выносил, будто ребёнка, в своём теле болезнь. Заботливо вынянчил, выкормил своей кровью, своей болью, своими унижениями, своей многолетней бессильной яростью, своими бессонными ночами, всей своей никчёмной жизнью, всей разрушительной своею пустотой - вскормил, взрастил, на свет божий выпустил самого лютого в истории человечества монстра. Моего монстра! Моего сына! Моя слабость стала его силой, моё ничтожество стало его величием, конец моей короткой жизни - началом его бесконечности. - Хотите о чём-то спросить? - Почему?.. Губы едва шевелились. Внезапно они пересохли, потрескались - морозный ветер обжигал их, обжигал кипятком. - Почему - именно вы? - спросил Ками. Я кивнул. И едва не потрял равновесие. Ками посмотрел на часы. - А время-то бежит, - сказал он, понизив голос едва ли не до шёпота. Затем произнёс короткую фразу на каком-то странном, совершенно не знакомом мне языке (уж точнот не на языке той страны, где я был заражён). - Скоро,.. - продолжал Ками, теперь уже немного повысив голос, - скоро, Игорь, начнётся... Он очертил пальцем в воздухе круг. "Что - начнётся?" хотел было спросить я, но от нарастающей слабости не мог уже произнести и звука. Впрочем, он пояснил: - Фаза ураганного развития. Я вам говорил об этом: сад, цветы, запах мёда, пчёлы жужжат... Внезапно он резко вскочил, подошёл ко мне - близко, почти вплотную. Взял за плечи и встряхнул. - Игорь! Я вздрогнул от неожиданности: голос его прозвучал тревожно и непривычно громко. - Игорь, вам надо спешить, - быстро заговорил Ками. - Вы слышите меня? Понимаете? Я помотал головой. Я не мог понять, не мог... Почему он так взволнован? Почему вскочил? Зачем схватил за плечи? Мне показалось, будто черты лица его поплыли, кожа стала вспучиваться белыми, отвратительными волдырями, из ноздрей потекла зловонная зелёная жидкость... Я встрянул головой, острая боль горячей волной разлилась - от затылка ко лбу. Я зажмурил глаза, а потом, открыв их - увидел прежнего Ками. Всё с той же смуглой, южной кожей, с теми же тёмными глазами, всё с той же приветливой улыбкой, с тем же сочувстьвенным взглядом. - Вам надо спешить, Игорь, - повторил Ками. - Вы быстро теряете силы. Возможно, это последние часы вашей жизни. Вам надо идти туда... Он махнул рукой в сторону едва видневшихся за деревьями высотных домов, серых домов в жёлтых точках вечерних огней. - Там - ваш приют, - продолжал Ками. - Место тихой смерти. Поверьте мне, Игорь, место смерти имеет значение. Умирать надо дома. Тихо и спокойно, лёжа на диване. Не сопротивляясь смерти. Сопротивление и малейшее усилие, самое малое напряжение тела продлевает агонию и может вызвать боль в неуспокоившемся теле. Надо просто лежать и дышать, по возможности ровно. И думать, думать о грядущей жизни... - Но её же нет! - прохрипел я, выплёвывая внеезапно ставшую горькой слюну. Не может быть! Не может быть! Это ложь! Обман! Что он несёт?! Что?! - Вам-то откуда знать? - грустно усмехнулся Ками. - Вы умираете в первый раз, а я буду умирать раз уж в... Он прикрыл глаза, прошептал что-то, будто считая про себя... Или и впрямь - считая жизни? - В пятый! - воскликнул Ками и улыбнулся, разводя руками. - Честное слово, сам не знал, что столько раз уже проходил через весьма неприятную эту, но, тем не менее, совершенно необходимую процедуру. Впрочем, знавал я одного человека... Ну, скажем, почти что человека, который видел совсем иной мир, нисколько не похожий на этот. Да... "Бред" подумал я, на шаг отходя от Ками. "Зачем он э