3
Наклон. Левым бортом самолёт наклонился к земле. Земля в пыли снежного утра, в редких каплях едва процеженного сквозь плотно сцепившиеся облака мутного зимнего света, плывёт и качается за кругом стекла, будто ворочается сонно, разбуженная посадочным рёвом турбин. Ночные огни её ещё не погашены. Искры оранжевой россыпью по белым, чёрным, синим и серым коврам городских кварталов, посёлков, парков, лесов, по переплетающимся линиям улиц, проспектов, шоссе. Огни ближе. Мы идём на посадку. Ещё минут пятнадцать. Не больше. И контейнер будет доставлен. Мой сосед спит. Он угомонился уже на исходе ночи, после промежуточной посадки в Ташкенте. Выбрался из салона и, кажется, хотел погулять по городу. Отчего-то он был уверен, что в город его непременно выпустят. Ругался с пограничниками и кричал им, что уже договорился с Каримовым о предоставлении политического убежища и отгрузке партии дынь на Савёловский рынок. Супруга вместе с ним не пошла. Махнула рукой и сказала, что за две недели он её и так... В общем, надоел. Минут через десять его притащили обратно в салон. Стюард и пилот, которые, по счастью, оказались неподалёку. - Ты в справедливость веришь? - спросил меня Рожнов, втискиваясь в кресло и с резким, сердитым щелчком застёгивая ремень. - Вот ещё привяжите меня, суки, привяжите! - Не верю, - честно ответил я. - Вить, поспал бы? - Ты молчи! Человек правду говорит! Нет этой справедливости и не было никогда! А что надо делать, чтобы была? "Правду?" подумал я. "Ну что ж, давай говорить правду. Как просил". - Это просто, - ответил я. - В конце-концов, источником всякой несправедливости является человек. В природе несправедливость есть? - А хрен его знает, - призадумался Рожнов. - Нет, - уверенно ответил я. - Справедливость или несправедливость - понятия субъективные. Вне сознания, отдельно от него они не существуют. Так? - Правильно, - спросонья прошептала Нина. - Грузи его родной, капай на мозги. Пусть он хоть пять минут смирно посидит... - Ну... вроде,.. - с сомнением в голосе отозвался Рожнов. - Нет, правда, - подтвердил я. - Это так. Разве мышь, которую ловит кошка, осознаёт справедливость или несправедливость существующего порядка вещей? Для того, чтобы осознать это необходимо иметь представление о некоей идеальной модели мироустройства, порядка вещей, в сравнении с которой данная, текущая ситуация представляется как полностью либо частично соотносимая с идеалом. Либо не соотносимая с ним вообще. Скажем... - Клёво! - отозвался Рожнов. - Ни хрена не понял, но цепляет. Давай, давай! - ...Скажем, мышь можно представить разумной. Мышь, обладающая разумом, удирает от кошки. Кошка охотиться за мышью. Справедливо это по отношению к мыши или нет? - Да это... - Вопрос некорректен. Почему? Поясняю. С позиций разумного существа идея справедливости соотносится прежде всего с идеей воздаяния. Воздаяния за грех, за преступление, за нарушение правил... - А Витька и на машине не по правилам ездит, - вставила Нина. - Молчи, дура! Меня все гаишники знают! - Но это же абсурд! - заявил я (и едва не вскочил в нарастающем ораторском возбуждении, и едва не начал бегать по салону... а, бывало, увлёкшись, переходил я посреди речи и к такой спонтанной беготне, и приходил в себя, лишь ударившись на бегу об столб, ограду или, коли витийствовал я в квартире, об угол шкафа). - Абсурд! За что получает воздаяние мышь? За следование законам природы? Разумеется, нет! Мышь следует законам природы и получает вполне закономерный результат - преследование со сторон кошки, которое, в конечной итоге, рано или поздно закончится гибелью мыши. То есть речь идёт не о воздаянии, а о некоей последовательности событий ("обнаружение жертвы - преследование жертвы - гибель жертвы - насыщение охотника"), полностью соответствующей сложившимся отношениям между животными в экосистеме Земли, но совершенно не соотносимой с идеей справедливости. Если волк, обладающий разумом, пощадит оленя или зайца, то он останется голодным и умрёт от голода. Он получит воздаяние? За что? За проявленный гуманизм? Но наказание за гуманность не может быть соотнесено с идеей справедливого воздаяния, которая в основе своей базируется на принципах гуманизма и милосердия. Особенно по отношения к слабым. Сильным ведь ни к чему представления об объективно существующей идее воздаяния. Они - сами воздаяние. Из всего сказанного можно сделать два вывода: во-первых... Самолёт едва заметно дрогнул, и лёгкая вибрация прошла по салону. Еле слышный шум работающих турбин перешёл в резкий свист, а потом сменился тяжёлым, звенящим гулом. Стюардесса, сонно моргая и потирая изредка глаза, прошла между рядами кресел, повторяя монотонно на ходу одну и ту же фразу: "Пристегнитесь... Спинку кресла поднимите... Пристегнитесь...". Прервав речь, я посмотрел в иллюминатор. И увидел, что тёмные полосы на стыках серых бетонных плит аэродрома сместились назад. Самолёт покатился по полосе, выруливая на взлёт. Потом я повернул голову и посмотрел на своего соседа. И только тогда увидел, что он спит. Возможно, давно уже спит, склонив голову на плечо всё так же дремлющей супруги. Стюардесса прошла мимо нас молча. Не сказав ни слова. И даже отвернувшись. Ей тоже за много часов надоел мой беспокойный сосед, и будить его она не стала. А, может быть, где-то в глубине души ей даже хотелось, чтобы непристёгнутый Рожнов в случае экстренного торможения кувырнулся бы через спинки переднего ряда и полетел бы по салону до первой переборки.... Впрочем, кто знает. И застегнул ремень и продолжил шёпотом (обращаясь, скорее, уже к самому себе, поскольку сосед мой даже сквозь сон не мог слышать моих слов из-за рёва двигателей): - ...Во-первых, справедливость не существует вне сознания человека. Она никоим образом не соотносится с законами природы. А если учесть то обстоятельство, что человек - это только одно из животных, населяющих землю и что политические и общественные системы, созданные человечеством - это часть общей экосистемы планеты, то, следовательно, идея справедливости (и идея справедливого воздаяния, то есть не воздаяния воо