ще, а справедливого воздаяния) не имеет отношения ни к какому объективно существующему предмету или явлению. Следовательно, справедливость - это химера. - И во-вторых, справедливость нужна слабым. Сильные сами устанавливают законы и сами определяют, что сегодня справедливо, а что нет. И что будет справедливо завтра. И что было справедливо вчера. И в любое время все законы, установки и меры могут быть ими произвольно изменены. Без объяснений. Объяснения придумают слабые. Им нужны объяснения, поскольку они хотят, чтобы всё в этом миру было законно, разумно и справедливо. Это такой способ психологической самозащиты. Слабые ведь хотят знать, или хотя бы верить в то, что знают, при каких условиях их уничтожат, а при каких - оставят в живых. Для них была бы невыносима сама мысль о том, что таких условий просто не существует. Никаких условий не существует вообще... Тишина. Поворот регулятора. Легче дышать. Мой кислый глоток, карамельный глоток струйкой сцеженного, дезодорированного воздуха. Закладывает уши, и утро бледным лимоном - капля за каплей в чёрный ночной чай. Я один и говорю сам с собой. Самолёт взлетел, и крылья его висели над жёлто-серой чашей пустыни. Багровое солнце катится по краю тёмно-синего неба и рассвет, опережая нас, уходит всё дальше на запад. Позвольте продолжить? Нет, я не разбужу вас. - ...И самое главное. Несправедливость существует только там, где есть справедливость. Справедливость существует только в границах сознания. Следовательно, уничтожив сознание, мы добьёмся самой полной и самой последовательной реализации идеи высшей справедливости. Уничтожив разум, мы уничтожим носителя идеи и добьёмся высшего торжества этой идеи. А раз нет справедливости, то нет и неизбежно связанного с ним насилия. Нет больше сильных и слабых, потому что... - ...Напитки. Кроме того... в магазине беспошлинной торговли. И минут через пять наши стюардессы предложат вам завтрак... - ...Не будет никого! Даже животные не должны оставаться в живых! Стремительная гибель человечества неизбежно приведёт к серии глобальных техногенных катастроф. Ядерные реакторы, нефтехранилища, линии электропередач, ракетные шахты, химические заводы и лаборатории, в конце концов все наши приборы и машины, которые уже некому будет отключить - вот бомбы, которые мы оставим после себя. Всё живое на земле мы потянем за собою в могилу. Нельзя давать Богу ни единого шанса! Ни единой возможности снова принудить нас к жизни! Она - только поток мимолётных, быстро сменяющих друг друга, случайных для нас состояний бытия. И если даже существует принцип тотальной детерминированной зависимости, и каждая псевдослучайность описывается каким-то неведомым нам законом мироздания - даже в этом случае жизни нет места в нашем бессмысленейшем из миров. Жизнь порождает сознание. Сознание порождает насилие и утопию. Сознание терзает само себя, не в силах примириться со случайностью и бесполезностью своего существования. Только тот, кто вышел за пределы сознания, способен остановить этот... - Красное вино, белое? Сок апельсиновый, томатный? Вода с газом, без газа? - Ви... Витя! Да убери ты голову! Пить чего будешь? - А мне вино, пожалуйста. Красное, - говорю я и тяну руку за пластиковым стаканчиком. - ...Этот балаган! Кто из нас не побоится стать клоуном? Вино немного горчит. - Вы что-нибудь слышали, дамы и господа? Да, я говорил слишком тихо. Я боялся вас разбудить раньше времени. Впрочем, мне совершенно наплевать на ваше мнение. Потому что вы уже согласны со мной. Я уже веду вас к окончательному освобождению. И мне не нужно от вас ничего. Просто живите и несите в себе малую часть всеобщего спасения. Кстати... - И апельсиновый сок. - ...Кстати, кто из вас, любезные мои попутчики, выходил в здание аэропорта на промежуточной посадке? Наконец-то подошла и моя очередь. Паспорт в окошко. Ноги затекли за полчаса стояния на пограничном контроле. Они онемели за двенадцать часов сидения в самолёте. Сейчас кровь прилила к ним. Они стали тяжёлыми и распухли. Девушка за стеклом. Она смотрит на меня. Видимо, сличает с фотографией. Бело-синие блики дежурных ламп. Щёлкают клавиши. Она смотрит на экран компьютера. Глухой стук. Паспорт пропечатан. Я забираю паспорт, подхватываю сумку и прохожу вперёд. Один шаг, чуть слышно хлопает металлическая дверца у меня за спиной. Теперь таможенный контроль. Да, господа, багажа у меня нет. Только ручная кладь. Точнее, спортивная сумка с такой обычной для Москвы аппликацией - белый трилистник и надпись Exclusive. Конечно, не в Германии произведено. Сумку, кстати, я купил на рынке. Очень дешёво, рублей за двести. Что в ней? Пара футболок, старые резиновые тапочки, шорты, мыло, зубная щётка... Да, вам скучно. Вы зеваете. Ещё у меня в кармане куртки пара тысяч долларов. Позвольте ввезти их в Россию? Это тоже вам не интересно? Да, сумма по нынешним временам - так себе. Гражданам России дозволяется. Есть ещё кое-что. Хотите проверить? Флегматичный малый в тёмно-синей фирменной куртке глянул лениво на экран сканера. Разноцветные пятна ползут от одного края экрана до другого. Он отвернулся. Он вообще не обращает на меня внимания. Так я прохожу? Пустым зелёным коридором? Благодарю вас, вы очень любезны. Я выхожу в зал прилёта. Сквозняком заносит с улицы запах снега и сырого, пропитанного автобусной соляркой воздуха. Всё. Контейнер доставлен. Зал прилёта заполнен встречающими. Лица, выкрики, выдохи, локти, куртки, шубы, пальто, кепки, шапки, таблички формата А4 с напечатанными на принтере или старательно выведенными фломастером именами и названиями фирм, шарфы, свитера, рисунки, линии, рекламные плакаты, кислый запах дешёвого кофе, грохот тележек, шаги, шаги, шаги, стук подошв, вибрация пола, объявление о прибытии рейса. Расходятся створки дверей. Белый, с чёрными пятнами, снег, сметённый с дороги и сваленный в кривой, подтаявший сугроб. Коричневые лужи с подтаявшей, склизкой, вчерашней кашей глины и песка с ледяною крошкой. Машины идут потоком. Брызги летят за ограждение. Словно липкие плевки - мне под ноги. Приехал, стало быть? "Такси... Кому такси? Недорого". "До центра доброшу. Кому такси?" У меня две тысячи долларов. По меркам прежней моей жизни - большие деньги. Просто огромные! Честно говоря, никогда ещё я не носил в кармане такую большую сумму... "Дай проехать! Чего встал?" Тележка с грохотом катит мимо. "Такси..." И ещё - тридцать рублей и проездной на метро. Хватит, чтобы добраться до дома. Демон жадности? Нет, мне наплевать на деньги. Я не экономлю. Мне просто жалко тратить безмерные богатства, спасительную мою благодать на какого-то таксиста. Всего один человек? Я спешу! Спешу! Именно поэтому я отойду от здания аэропорта и сяду в автобус. Там больше людей. Спаситель не должен медлить! Не имеет права! Мой новый мир уже здесь. - Вы не на маршрутку стоите? За вами очередь занимали? Я поворачиваюсь к женщине, задавшей мне этот вопрос. Длинное бежевое пальто. Остроносые светлые сапожки. Блондинка. Глаза, кажется, серые... Припухшие веки. Сонное лицо. На губах помада, похоже, ещё со вчерашнего дня. Голос усталый. Безразличие. Все вокруг меня - такие. Сонные, раздражённые... Как же приятно ощущать свою власть, великую, безграничную власть над мятыми этими куклами! Я наклоняюсь к ней. Близко, очень близко. И шепчу, в самое ухо: - Нет, мадам. Здесь вы первая. Смерть. Парк. Птица. Нелепые лапы с растопыренными, дрожащими на морозе пальцами. - Люди! Перья её порвали мне куртку и свитер. И режут живот. Давным-давно, в детстве, поймал я голубя на крыше блочного, серого, девятиэтажного дома. Люк на крышу, запертый обычно на массивный висячий замок, в тот день был открыт. Я не любил голубей. Я тащил гадившую от страха птицу вниз. Мне хотелось вынести его во двор, облить ацетоном и поджечь. Бутылка с ацетоном была у меня дома. Под ванной. Хороший растворитель для краски и лака. Но такой ужасный запах! Голубя я спрятал под рубашку. Мне не хотелось, чтобы кто-то увидел меня с голубем в руках. Могли бы спросить, зачем он нужен мне. А потом... Мальчишки бы - отобрали. Взрослые... Может быть, просто открутили бы голову птице. Или заставили бы выпустить. Не знаю, отчего мне так хотелось убить его. Не просто убить - непременно сжечь. Когда я был маленький, я любил Бога. - Люди! Требую вашего внимания! Я думал, что весь мир населён добрыми и забавными живыми игрушками. Тёплыми игрушками, которые ломаются лишь для того, чтобы развлечь друг-друга. Но голубей я ненавидел! Их глаза, оранжево-карие пуговицы, маленькие тупые головы, холодный помёт, что щедро кидали они на ограждение балкона - всё это явно доказывало то, что игрушки эти вовсе не добрые, не милые и, главное, абсолютно в этом мире лишние. Но тогда, в тот день, я нашёл способ извлечь радость даже из них! Этот голубь бился у меня под рубашкой. Но он не царапал мне живот! - Требую вашего внимания! - с мегафонным звоном заорала Железная Птица и, изогнувшись, попыталась клюнуть меня в локоть. - Граждане! Братья и сёстры! Дети Господа нашего! Сейчас, прямо здесь и прямо на ваших глазах, произойдёт мерзкое и отвратительное злодеяние! - Зря стараешься, - прошептал я. - Всё равно, кроме меня, никто тебя не слышит. И я тебя