ом встал. Заложив руки за спину, прошёлся по кабинету (пол поскрипывал под тяжёлыми его шагами так уютно, почти по-домашнему, что на минуту даже подступила тёплая дрёма и потянуло в сон). Потом он подошёл к окну, отдёрнул занавеску и долго, минуты три, смотрел на тихо, неслышно падающий снег. - Новый год скоро, - заметил Лушенков. - Пять дней всего осталось... Каникулы скоро, отпуска... Многие отдыхают уже... "А у меня дома и ёлки-то нет" вспомнилось мне отчего-то. Лушенков повернулся и неожиданно заговорщицки подмигнул мне. - Хочется Новый год дома встречать? Правда, хочется? - Это вы к чему? - осторожно уточнил я. Лушенков задёрнул занавеску и снова сел за стол. - А к тому, - с тем же вздохом и откашливанием ответил он, - что просто так мы не вызываем... - Заманиваете, - уточнил я. - Что? - каким-то угрожающим голосом протянул Лушенков (прозвучало очень похоже на "шта-а?"). - Это вы на что тут намекаете? Вы за словами-то следите... - А как иначе сказать? Звонил Синеев. Как я понимаю, ваш сотрудник... - А это не факт, - прервал меня Лушенков. - Мало ли с кем я разговариваю! - Так вы ему по внутреннему телефону звонили, - с притворной наивностью (эх, играть так играть!) удивился я. - Как же так? - А так, - снисходительно, словно наивному школяру (вот такой тон уж точно меня бесит!) объяснил Лушенков. - Здесь, друг мой, не ФСБ. Мы, уж поверьте, по другому адресу квартируемся. Здесь - организация частная. Можно сказать, коммерческая. А Синеев этот ваш... - Ваш, - возразил я. - ...Комнатёнку тут снимает, - продолжал, не слушая меня, Лушенков. - Вот, по дружбе, меня пустил... Всё понятно? - Нет, не всё, - не сдавался я. - Ещё что? - Если это не допрос - то что это? Если эта беседа носит, так сказать, неофициальный характер - так чего я тут вообще сижу? И если у вас есть ко мне какие-то претензии, то почему официально, повесткой или пусть даже звонком, на допрос меня не вызвали? И к чему все эти маскарады с липовыми заказами? Лушенков выдвинул один из ящиков стола, вынул стопку фотографий и с подчёркнутой брезгливостью (кончиками пальцев) отбросил их на середину стола. - Вот, полюбуйтесь! Гляньте, любезный, а потом пальцы мне тут гните, права качайте... Если наглости хватит! Уголок фотографии. Уголок пальмы. Листья едва качались под полдневным ленивым ветерком (как далеко теперь от меня эта жара! этот полдень! как далеко... а ведь прошло две... или уже почти три недели?), потому изображение получилось слегка смазанным. Но в центре, в середине снимка, в фокусе - чётко, чёрточка в чёрточку, точка в точку. Открываются двери гостиницы. И выходи мы. Я и... Ли получился особенно хорошо. Как раз на выходе из гостиницы он на секунду снял очки, чтобы салфеткой (я заметил, что он часто пользовался бумажными салфетками, и никогда - платком) вытереть пот с лица. Фотограф (мастер, ой мастер!) подловил именно тот момент, когда он уже успел снять очки, но не поднёс ещё салфетку к лицу. Ещё одна фотография. Мы садимся в машину (фотографировали сбоку, номера не разглядеть... но я уверен был, абсолютно уверен - у них есть фотографии и с номерами). Ли - в профиль. Я смотрю... Боже мой, похоже, я смотрю прямо в камеру, в объектив. А ведь мог бы поклясться, что никаких фотографов рядом не было. Впрочем, могли снимать и издали, с большого расстояния... Мало ли какую технику можно для таких дел использовать! Третья фотография. Машина на перекрёстке. Контуры голов видны сквозь тонированное стекло. Четвёртая фотография. Машина уходит на поворот. Резко, с наклоном. Пятая фотография. Снимали издали. Вот здесь уже всё смазанное. Снимок - сзади, багажник машины - расплывающимся пятном. И тут уже номеров не разглядеть. Раз смазано и издали - значит, близко не смогли подобраться. Шофёр (тот, что вёз меня) мог заметить слежку (профессионал же, в конце концов!) и попытаться уйти... Стоп! Только попытаться уйти? Или же он ушёл? Всё-таки ушёл от слежки? Ведь пятая фотография - последняя. Всё! Конец! Нет больше фотографий... Или есть, но мне не показывают? Смогли они проследить за нами до конца, до конца этой поездки, до входа в здание(за нами... я как будто и впрямь соратник этих людей... людей, что заразили меня смертельной болезнью... а ведь, признаться, вот так и помру, даже и не зная совершенно своих "соратников"... или истинные соратники только те, которых ты не знаешь? даже не знаешь настоящих их имён? а если узнаешь - перестанут они быть соратниками и станут... кандидатами на измену?) или нет? И когда началась эта слежка? И за кем именно следили? За мной... или же? - Узнаёте? - спросил Лушенков. - Припоминаете? Не могли забыть, никак не могли. Времени-то немного прошло. Хотите ещё фотографии полистать? Рассмотреть, так сказать, повнимательнее? "Благодарим Вас за то, что вы ответил на все наши вопросы. Регистрационные данные занесены в нашу информационную систему. Мы гарантируем Вам строгое соблюдение конфиденциальности при работе с предоставленной Вами персональной информацией. В течение суток на указанный Вами адрес электронной почты будет направлено письмо с инструкциями по дальнейшей работе и первым заданием, которое Вам надлежит выполнить. Гонорар за это задание будет перечислен Вам способом, который мы подробно опишем в данном письме. Кроме того, один из наших технических специалистов в ближайшее время свяжется с Вами и бесплатно предоставит Вам сертифицированное программное обеспечение, которое потребуется Вам для выполнения некоторых заказов. Надеемся на долгое и взаимовыгодное сотрудничество! Ещё раз благодарим Вас за регистрацию нашей информационной системе! С уважением..." - Узнаю, - ответил я. - И кто это? - спросил Лушенков. - Понятия не имею, - ответил я. - Ну ни хрена ж себе! - возмущённо воскликнул Лушенков и резко хлопнул (звонко, наотмашь) по краю стола. - Ты это... Кончай тут! Заканчивай, в смысле! ****еть-то тут не надо! С мной в особенности! - Я бы попросил бы,.. - я, конечно, не ожидал от убогого чекиста книксенов и политесов, но мат... это слишком! - Нечего тут! - окончательно вскипел Лушенков и выхватил у меня фотографии. - Не знает он! Прижмём - узнаешь! Он кинул фотографии в ящик стола и с грохотом захлопнул его. Потом посмотрел в потолок (внимательно, вдумчиво, словно у него именно там и именно на этот случай была припасена и заранее написана подсказка). Вздохнул и сказал: - Ну, коли не помнишь - так я тебе скажу. Но если уж я тебе скажу, да с деталями разными, про дружка твоего - так уж не выйдешь ты отсюда. Прямиком на Лубянку отправишься. И там я с тобой по-другому беседовать буду. Совсем по-другому. И на Лубянке ты надолго задержишься. Я тебе сейчас даже приблизительно сказать не могу, на какой именно срок. По сроку тебе уже суд скажет... "Лубянка... Странно, Ками вот тоже Лубянку упоминал" подумал я. "Вот дела какие бывают... А, может, меня специально подставили? С тем, чтобы я и по городу погулял, и в СИЗО посидел, и у следователя в кабинет? Вот, скажем, сидит передо мной такой вот Лушенков и думает, что он моей жизнью, судьбой моей распоряжается. И не знает, олух путинский, что это я его судьбой, его жизнью распоряжаюсь. Уже распорядился! Не знает того, что моя власть незрима и абсолютна. Не знает того, что она выше президентской, выше всякой земной власти. Как он упивается сейчас своей властью! Он, Лушенков! Как он смотрит на меня! И видит, видит, гад, что сидит перед ним сопля в старом, сером свитере, сучит по полу промокшими ногами. И дрожит, дрожит! Боится, сука! А ведь знал бы, знал бы Лушенков, что так и смерть иногда выглядит. Незаметная такая смерть, забавная, смешная. Жалкая даже. И потому - особенно опасная. Смерть, переодетая шутом, весело звеня бубенчиками, подберётся близко, совсем близко, корча рожицы, клоунские гримасы. Подберётся близко. Вплотную. Потом - бросок! Не уйдёте от такой смерти, не уйдёте..." - А чего пугать сразу? - заметил я. - Почему не поверить человеку, если он правду говорит? - Чего? - удивлённо переспросил Лушенков. - Ты что... - Не тыкайте, пожалуйста, - медленно произнёс я (лишь с трудом сдерживаясь, чтобы и самому не перейти на крик - изрядно уж допёк меня хамский тон Лушенкова). И замечание моё неожиданно на Лушенкова подействовало (или он решил, что с тал поддаваться его давлению). - Вы и впрямь, - тихо, вкрадчивым голосом продолжил Лушенков, - решили меня уверить, что катаетесь по городу с человеком, которого в не знаете? А, может, сразу расскажете, как в гостинице той оказались? Я ведь знаю, это гадюшник, в котором туристы не останавливаются. Только шпана всякая местная. И как в стране той оказались? Мы проверили, вы не по туристической путёвке туда приехали. Так кто вам помог билет оформить, визу? - Там безвизовый въезд, - ответил я. - Что? - Это страна с безвизовым въездом для граждан России. Только в аэропорту сбор надо заплатить. И всё. - А билет? Гостиница? - Лешенков, заволновавшись, отдёрнул стянутый серым галстуком воротник рубашки и беспокойно замотал головой. - И чего вообще туда потянуло? В Москве почему не сидится? - Да можно сказать... Случайно получилось. - Вот как? - Лушенков ослабил галстук и, успокаивая дыхание, ладонью помассировал грудь. - Случайно? Случайно, юноша, ночью в канаве можно оказаться... "А, может, и нет у меня власти никакой?" подумал я. "Может, иллюзия всё это, обман? И ничем меня не заражали, просто капсулу желатиновую загнали