. Но стоило ему лишь слегка повернуть голову вбок - и на дне этих обманчиво-пустых глазниц белыми точками отсверкивали всё ещё не умершие, не похолодевшие, не вытекшие, не закрывшиеся глаза. "Закрой дверь" прохрипел мне Виктор, едва я переступил порог его кабинета. "Не хочу, чтобы эта сука сюда заглянула..." Теперь он, завалившись на бок, полулежал на диване. Дышал тяжело с присвистом, с трудом заталкивая воздух в неподатливую резину лёгких. Я сидел у стола, отвернувшись, прикрывшись ладонью от раздражающего, бьющего по глазам света настольной лампы. - Почему? - спросил он. Я молчал. - Почему у тебя так? - Что "так"? - переспросил я. - Так хорошо, - пояснил он. - Ты вон, смотрю, и ходить можешь. И с лицом у тебя... Быстро добрался. - Я на такси. - Ну и что? Виктор закашлял и отхаркнул комок слизи прямо на ковёр. - Я вот, - отдышавшись, продолжил он, - и на такси бы поехать не смог. Хорошо, водитель у меня... молодец... Возит бережно, мягко... И жене, вроде, ничего не говорит... "А как жена?" хотел было спросить я, но передумал. - Ты... это... Виктор вытер лицо платком. - Думаешь, жене легче сейчас? - Нет, - ответил я. - Правильно. Но она, видишь, на чудо надеется. В больницу собирается ложиться... Она и меня было в больницу положила, да я на следующий день оттуда сбежал. Ей, вроде, чуть полегче, чем мне. Кровь так сильно не идёт. Так, из носа иногда... И изо рта. А она, дура, переживает. Меня чего-то всё ругает. Говорит, что я заразу подхватил... А откуда ей знать? Откуда? Пургу гонит, несёт чушь всякую... Может, нас всех в самолёте чем отравили? Я пожал плечами. - Вряд ли. Да и зачем? - А, может... Виктор поманил меня пальцем. Я остался сидеть у стола. - Подойди, я тебе тайну открою... - Не могу, - честно признался я. - Еле сижу. Сам того и гляди завалюсь. - Калеки! - с горечью выдохнул Виктор и снова сплюнул на ковёр. - Ну и сиди... В другое время я бы тебя и на порог не пустил... - А чего сейчас пустил? - спросил я. - Ты же теперь такой же полутруп, как я... Или я - такой же полутруп, как и ты... Виктор улыбнулся и зубы белой полоской блеснули на мгновение на его почерневшем лице. - Видишь, какой я урод теперь? Была бы мать жива - не узнала... - Узнала бы, - возразил я. Виктор не ответил. Может быть, и не услышал меня. - Что делать-то теперь? - жалобно спросил он. - Вот так в кабинете, считай, и живу. Почти не выхожу отсюда. Еду мне шофёр возит. Хорошо, душ я рядом с кабинетом в своё время оборудовал, да туалет... А как дальше жить? И ведь ни один доктор, гад, толком ничего сказать не может. Никто ничего не знает! То грипп, то пневмония, то дизентерия, то ещё какую-то херню найдут! - А мне всё хуже и хуже! - выкрикнул он и тут же зажал ладонями рот, стараясь заглушить резкий хрип, идущий из лёгких. - Не волнуйся, - ответил я. - У меня это только с виду всё лучше. На самом деле мне тоже хреново. Тоже... гнию... Хотя пока это не так заметно. - Ты вот,.. - ответил Виктор. - Я... Жена моя... Сколько ещё таких? Может, нас и впрямь в самолёте отравили? Хочешь тайну открою? - Нет, - ответил я. - На нас оружие новое испытывали! - убеждённо и не слушая меня продолжал Виктор. - Точно тебе говорю! Прямо в самолёте и отравили чем-то. Я этих азиатов знаю! - При чём здесь азиаты? - удивлённо спросил я. - А как же! Они. Непременно они! Им лишь бы русского человека отравить... - Чепуха это, - ответил я. - Никто никого не травил! Просто в тропиках болезни... - Говорят, - прервал меня Виктор, - есть в Москве какой-то институт... Не то тропической медицины, не то... В общем, моя-то секретарша телефон теперь ищет... Не знаю, найдёт ли... Она, дура, и в обычном телефонном справочнике ничего найти не может... Выгнать её, что ль, напоследок? - Зачем? - спросил я. - А так просто, - ответил он. - Я, знаешь ли, стал думать... что не выживу... наверное. Поначалу не страшно было... Мало ли что? Первый раз, что ли, болею? А теперь вот... Я такого не видел ещё никогда... К зеркалу даже подходить боюсь... И вот думаю теперь, что, наверное, умру. Кровь течёт и течёт... Так и вытечет, по капле... И спать боюсь. Дышать уж очень тяжело. Лёгкие меня не слушают. Пока не сплю - ещё ничего. Дышу. А как засну, расслаблюсь - задохнусь ведь. И глаза открыть не успею. Так и умру... в темноте... Знаешь, как это хреново? - Знаю, - ответил я. - И вот, - сказал Виктор, - что я думаю. Думаю, что очень это плохо - вот так умереть. И что надо бы это сделать... не просто так... - А как? - спросил я. - Не знаю, - ответил Виктор. - Просто подумал... можно ведь сделать... Можно сделать что-нибудь этакое. В смерти ведь меня не достанут? Лишь бы сил хватило... Главное - рассчитать, чтобы сил хватило... Сделать что-нибудь, и в смерть сбежать. И пусть поминают меня потом, пусть... - Что именно? - спросил я. - Такое, - ответил он. - Что хотел сделать всю жизнь, да боялся... Есть у тебя такая мечта? Запретная? - Была, - ответил я. - Почему была? - Потому что мечта уже исполнилась, - пояснил я. - И что ты сделал? - оживился Виктор. - Банк ограбил? Милиционеру в рожу плюнул? Впрочем, это и так можно сделать... У меня, вон, и деньги в банках лежат... и здесь, и в офшорках... И три мента меня в охране... Я им хоть каждый день могу в рожу плевать. И ничего. Тебе никогда не хотелось бабу изнасиловать? - Нет, - ответил я. - Нет, не выебать! - пояснил Виктор. - Не просто выебать, а именно изнасиловать. Не так, как шлюхи за деньги спектакли разыгрывают. А по-настоящему... Поймать где-нибудь, да... Чтобы с криком, с соплями, чтобы кусалась, царапалась... А потом убить! - Что? - Убить, - повторил Виктор и улыбнулся. - Непременно убить! Этого уж точно ни за какие деньги не купишь... Ни за какие! И чтобы её, голую, заёбанную, давить, башкой бить об землю! В кровь! Бить, бить! И знать, что тебе ничего, ничего за это не будет! Хорошо? А? Такую мечту ты исполнил? - Нет, - ответил я. - Ещё веселее. Но, благодаря тому, то моя мечта исполнилась, и такие мечты тоже скоро станут реальностью. - Это как это? - удивился Виктор. - Узнаешь, - ответил я. - Сил уже нет, - грустно сказал Виктор. - Это я так... Хорохорюсь... А кишка, видно, тонка... Тонка у меня... Не выебу, никого не... А, может, и в самом деле прибить кого-нибудь? Просто так? - Валяй, - сказал я. - Убивать легко. - Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросил Виктор. - Знаю. Убивать - это хорошо. Убивать можно и нужно. Так что убей, непременно убей, если получится. - Если б знать! - простонал Виктор. - Что знать? - спросил я. - Наверняка знать, умру я или нет. Знаешь, почему туфта всё это и глупость? Мысли все мои... Глупость всё это... А глупость всё это потому, что природа у человека такая. Порода то есть... Или натура? - Не понял. - Натура, - повторил Виктор. - Ведь ясно же... До самого конца, до самой последней минуты буду надеяться на спасение. До самой последней минуты не буду уверен... Не смогу убедить себя в том, что уж точно, непременно умру. Так и буду цепляться за врачей, за таблетки, за уколы, анализы... За жизнь, даже за такую жизнь буду цепляться! Я ничего не сказал в ответ. - А ты? - спросил он после затянувшегося молчания. - Ты мечту осуществил... Не знаю, какую... Но уж, наверное, ту самую, затаённую... Почему осуществил? Ты, стало быть, уверен? Точно знаешь? Так ведь? Уверен? - Да, - ответил я. - А в чём ты уверен? Я встал. Повернулся и медленно, покачиваясь, пошёл к двери. - В чём?! - закричал Виктор. - В смерти, - сказал я. Остановился. И тихо повторил: - В смерти. Взялся за дверную ручку и услышал скрип диванной кожи. - Нет! - выдохнул Виктор. - Врёшь! Не можешь быть уверен! Никто не уверен! Откуда ты... Нет... Он захрипел и грузно шлёпнулся на пол. Я вышел в приёмную и сказал секретарю: - Виктору Петровичу совсем плохо. Надо бы скорую вызвать. - Пытались, - шёпотом ответила мне секретарь. - Он запретил. И врачей два раза выгонял... Мы даже заходить... Она отвернулась. Не знаю. Возможно, мне показалось... Но я увидел слёзы в её глазах. Смерть. Кладбище нового года. Ворон было мало. Мне всегда казалось, что на кладбищах летают целые стаи ворон. Серо-чёрных, жирных, наглых, хрипло каркающих ворон. На участке их было всего штуки три и вели себя они очень тихо. Сидели молча на деревьях и время от времени чистили перья. - Могилу весной поправляли, ограду красили... Дядя Петя, Пётр Николаевич, мамин брат, маленькой деревянной лопаткой бережно сгребал снег с могилы моего отца, выравнивал края. Я сижу на скамейке у ограды. Я прислонился спиной к ограде. Меня мутит и я с трудом сдерживаю позывы к рвоте. Стараюсь дышать редко и глубоко, надолго задерживая воздух в лёгких. "Говорят, нормальный человек не способен увидеть привидение" думаю я и оглядываюсь по сторонам. "Только сумасшедшим открываются окошки и ходы в мир мёртвых. А я, в таком вот состоянии, что не отличаю уже действительность от бреда... Я способен? Именно благодаря мне скоро окончательно сотрётся граница между миром живых и миром мёртвых. Земля будет планетой, населённой одними призраками... А может ли призрак увидеть человека? Или призраки живут рядом с нами, не видя нас? И проходят сквозь нас так же, как мы проходим сквозь них? И в последние часы жизни человечества, когда количество мёртвых превысит количество живых - не откроется ли мир мёртвых последним оставшимся в живых, не явится ли им зримым, явным, подлинно существующим миром? Не станут ли, пусть на самый краткий миг, эти два мира - одним? И не откроется ли тогда тайна самой смерти?" - Что задумал