— Всем доброго...
Я замолкаю, запоздало поняв, что коридор пустует — раздражавшие меня звуки, по всей видимости, доносились откуда-то снизу. Ну и ладно. Сам справлюсь.
Поправив свой нарядный сюртук (чуть помявшийся, поскольку ночью у меня не оставалось сил, чтобы переодеться в спальный халат), я спускаюсь на нижние этажи крепости. Здесь, наконец, появляются люди. Слуги кланяются мне по пояс, а члены клана приветствуют меня витиеватыми эпитетами. Что ж. Очевидно, Конфуций пока не стал никому рассказывать, что я самозванец. Оно и понятно: объявив меня самозванцем, он выставит себя полнейшим дураком, и весь его накопленный за долгие годы авторитет пошатнется. Может, даже рухнет. Хм... Авторитет, что может пошатнуться...
Я прищуриваюсь, понимая, что нашел зацепку. В этот момент в моей голове наконец-то начинает созревать план.
Старейшины. Те, что сидели вчера за одним столом со мной и Конфуцием. Наверняка среди них есть те, кого... не совсем устраивает текущее положение вещей. Не то, чтобы я был великим психологом, но почему-то я в этом уверен: всегда, в любом мире найдутся недовольные. Те, кто за милую душу готов подгадить своему «начальнику», дай только повод. Эти мысли вселяют в меня уверенность.
В этот момент словно из ниоткуда передо мной возникает полноватая женщина средних лет.
— Милорд Грэй! — Она делает нечто вроде реверанса: два оборота ладонью и легкий полупоклон с присестом. — Вы ведь, должно быть, не завтракали! Пойдемте, я провожу вас.
Мой живот подает сигналы, намекающие на то, что дамочка права. Изгоняют меня или нет, но на сытый желудок всяко проще смириться с любым из исходов. Я позволяю отвести себя в просторную трапезную. Меня усаживают за отдельный столик у окна, из которого открывается вид на серые равнины и горы, подпирающие затянутые облаками небеса. За одним из соседних столиков я примечаю двоих мужчин пожилого возраста, а также Фан Лина, Лиару и Элейн — игнорируя мое появление, те обступили стол и наблюдали за происходящим; похоже, мужчины, покончив с едой, во что-то играли за доской.
Мое любопытство возрастает, но и голод не отступает — так что сначала я оперативно разделываюсь с принесенным омлетом с грибами, заедаю посыпанной кунжутом булкой и опустошаю чашку с горячим травяным чаем. Потом несколько раз вежливо настаиваю, что «да, милорд точно наелся», и лишь затем поднимаюсь с места и подхожу к соседнему столику. Фан Лин и девушки наконец-то замечают меня и отвешивают поклоны. Я отвечаю сдержанным кивком и переключаю внимание на доску. Мужчины с умудренным видом поочередно двигают по доске какие-то фигурки... Я хмурюсь, понимая, что игра кажется мне знакомой. Откуда-то из глубины моего почти потерянного я всплывает название и правила.
Вероятно, потенциальному изгнаннику стоит заняться чем-то более полезным, чем наблюдением за игрой, но что-то удерживает меня на месте. Фигуры продолжают перемещаться по доске. В какой-то момент их количество уменьшается до четырех. Игра продолжается, и я невольно спрашиваю:
— Разве это не ничья? Два коня с королем не ставят мат.
Мужчины с удивлением поднимают на меня свои взгляды.
— Лорд Грэй? — изумленно произносит один из них. — Вы разбираетесь в шахматах?
— Ну... — Я подергиваю плечами в легкой нерешительности. — Видимо, да.
Стоящий слева от меня Фан Лин фыркает.
— Если что, — снисходительно-отстраненно произносит он, — это не та игра, где побеждает тот, кто становится выше.
Я мысленно аплодирую его попытке подколоть меня. Неплохо, очень неплохо.
— Тогда, может, сыграем? — оборачиваюсь я к малолетнему нахалу. — Покажете мне мастер-класс.
Фан Лин и девушки отшатываются от меня, как от прокаженного.
— Я сказал что-то не то? — удивляюсь я.
— Вообще-то... — Фан Лин чувствует себя явно неуверенно, — мы...
— Нам запрещено играть в шахматы, — приходит ему на выручку Лиара. — Как и любому, кто не достиг сорокалетнего возраста.
— Что за чушь? — Кажется, моя левая бровь невольно изгибается. — Запрещено играть в шахматы? Это еще почему?
— Ну как же. — Лиара переглядывается с Элейн. — Эта игра ведь относится к математическим.
Она произнесла это так, словно упоминание математики должно мигом все прояснить.
— Ничего не понимаю. У вас что, запрещена математика и все, что с ней связано?
— Само собой, — подает голос Элейн. — А разве в мирах, где вам довелось побывать, как-то по-другому?