Этот пульсирующий вселенский кристалл излучений голографичен. Каждой звезде на небе соответствует точка акупунктуры на человеческом теле. Они, по наблюдению медиков, сохраняют свою активность порой даже через трое суток после смерти.
Конфигурация созвездий на небе носит отнюдь не случайный характер. Созвездия — зримые иероглифы мета-кода. Они отпечатываются на сетчатке глаза (тоже спираль¬ной структуры), а через зрение проходит 85% всей инфор¬мации о мире на сознательном и неосознанном уровнях. Известно, что глаз в свою очередь является сферической спиральной проекцией всех внутренних и внешних органов человека. Значит, через зрение небо воздействует всеми звездами на всего человека.
Еще психолог Юнг задавал вопрос, почему мы группи¬руем мысленным взором созвездия так, а не иначе. Ответ
на этот вопрос не прост. В созвездиях словно сгруппировались миги прошедшей жизни. Что происходит на земле и на небе, знают звездные мифы разных наро¬дов.
Даже птицы ориентируют свой полет по звездам, даже рыбы различают созвездия. А что если звездное небо — это постоянная порождающая весть от метавселенской цивилизации?
Одни говорят об имагинативных сгустках информации, другие, как Блок, видят ясно космический свет, третьи предпочитают говорить о бесплотном духе. Мне кажется, что речь здесь идет об одной и той же реальности. Почти неразличимые глазом электромагнитные излучения, совсем невидимые потоки нейтрино и, возможно, другие, неведомые пока формы материи разносят по вселенной информацию О нашем внутреннем мире, а в ответ из космоса идут излучения, несущие космическую информацию. Незримые излучения сливаются в единый вселенский кристалл ми¬рового, говоря словами Голосовкера, имагинативного мозга. Этот хрустальный глобус увидел Пьер Безухов, эту сияю¬щую многоочитую сферу прозревала Лизаша у Андрея Белого.
Не будем делать вид, что звездный код расшифрован. Я даже сомневаюсь, что здесь возможна в принципе рас¬шифровка. Взаимодействие излучений человека и космоса — это в буквальном смысле слова «тонкая материя». А там, где действуют сверхслабые электромагнитные взаимодей¬ствия, вступает в свои права принцип дополнительности Нильса Бора. И здесь, пишет академик Казначеев, между человеком и косной материей возникает диалог света, который, увы, трудно расшифровать, потому что «свойства дополнительности при взаимодействии живого и косного вещества, возможно, имеют характер фундаментального естественно-природного принципа».
Поэты говорят о таком диалоге другими словами.
Тайна звезд терзает мозг человека, каждый луч ста¬новится колючкой тернового венца, вонзающейся в мозг. Небо и есть терновый, или, как сказал В. Катаев, «алмаз¬ный» венец каждого человека.
Вот Стрелец—охотник, он связан с Лебедем (царь Гвидон и Царевна-лебедь).
«Лебедь рвется в облака, рак пятится назад, а щука (созвездие Рыб) тянет в воду»,— в известных строчках из басни И. А. Крылова движение зодиака. Рыбы — зима, а Рак — лето. Каждый тянет в свою сторону.
Ясно, что Лебедь из зодиакального круга времен рвется к выходу за пределы времени — «в облака». А «воз» Боль¬шой Медведицы «и ныне там».
Но вот что еще интересно: в созвездии Лебедя есть черная дыра. А может быть, поэты реально чувствуют какую-то связь с излучениями, идущими из той запре¬дельной области. Державин в стихотворении «Лебедь» так рассказал о своем полете:
Необычайным я пареньем
От тленна мира отделюсь,
С душой бессмертною и пеньем,
Как лебедь, в воздух поднимусь.
В двояком образе нетленный,
Не задержусь в вратах мытарств;
Над завистью превознесенный,
Оставлю под собой блеск царств...
Не заключит меня гробница,
Средь звезд не превращусь я в прах;
Но, будто некая цевница,
С небес раздамся в голосах.
И се уж кожа, зрю, перната
Вкруг стан обтягивает мой;
Пух на груди, спина крылата,
Лебяжьей лоснюсь белизной.
Лечу, парю — и под собою
Моря, леса, мир вижу весь;
Как холм, он высится главою,
Чтобы услышать богу песнь...
Прочь с пышным, славным погребеньем,
Друзья мои! Хор муз, не пой!
Супруга! облекись терпеньем!
Над мнимым мертвецом не вой.
Нет, я не отождествляю поэтическую интуицию с вос¬приятием тех или иных невидимых излучений, идущих от видимых и невидимых объектов на небе. Но обращать внимание на такого рода совпадения все-таки надо. Ведь любая неоткрытая закономерность выглядит поначалу как цепь случайностей. А таинственных «случайностей», связанных с отражением звездного неба в поэзии, как, вероятно, уже убедился читатель, накопилось более чем достаточно.
Небо таит в себе не только астрономические и космо¬логические загадки. Это понимают многие художники и писатели.
СРЕДИ ЗВЕЗД
Пусть мчитесь вы, как я, покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл.
В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: «Вечность мы, ты миг.
Нам нет числа. Напрасно мыслью жадной
Ты думы вечной догоняешь тень;
Мы здесь горим, чтоб в сумрак непроглядный
К тебе просился беззакатный день.
Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где все темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло».
(А. Фет)
«Иероглифы звезд» в отличие от букв бесконечно много¬значны. Вот почему я испытываю почти физическую тошноту от популярных ныне разного рода астральных трактатов. В них однозначность, невыносимая для поэти¬ческого слуха. Вульгарные материалисты типа Бюхнера, Малешота и ученика их — тургеневского Базарова все же не так примитивны, как прямолинейные «астральные» тол¬мачи. Там, где нет высокой поэзии, там нет неба.
Что ж я узнал? Пора узнать, что в мирозданье
Куда ни обратись,— вопрос, а не ответ.
(А. Фет)
Какую азбуку зорь составляют
Темные слова их?
Что они говорят звезде далекой?
Какие их уста называют?..