Они были стаей из шести человек и пришли из южных стран по ущельям, тянувшимся вдоль внутреннего моря. Изгои, люди вне закона, выходцы из строгой и деспотичной монархии атлантов, они бежали от тягостного труда, от добычи минералов и обработки металлов, которые жрецы, произнося магические слова, претворяли в ужасающее оружие посредством бога Огня. Мятежники, жестокие и честолюбивые души, они месяцами шли по местам, что ныне зовутся Иберией. Они шли завоевывать север, ибо к югу от родной их земли раскинулась блистательная цивилизация негритянских племен, веками устрашавшая металлургов. Люди эти раздобыли дротики из меди и железного колчедана, дубинки с шипастыми навершиями и острые клинки, непобедимое оружие той эпохи, и нападали на людей своей расы, пробиравшихся в далекие края с запасами металлических изделий. Уже процветал экспорт и своего рода деловой этикет, что также подразумевало разбойников и изгоев. Некоторые из этих искателей приключений умерли в пути.
Их оставалось шестеро, ловких и худощавых, низкорослых и крайне уродливых, согласно будущим канонам красоты. Руки их свисали почти до колен, на звериных лицах выдавались челюсти, довершая обезьяноподобный облик. Их познания в искусстве были ничтожны, но они были способны многое «произвести», а их строительная наука и неведомое прежде умение работать сообща придавали им грозную силу. Они надеялись найти долговременное пристанище и приключение. Люди уже вошли во вкус риска и были готовы поставить жизнь на кон, не ожидая конкретных благ. Наслаждение самым совершенным оружием, ощущение величия собственной личности, что даруют убийство и победа, все то, что сотни веков спустя будет заставлять цивилизованных людей уничтожать друг друга — одним словом, воинственная душа отважно билась в груди этих первых сынах общества.
В нескольких тысячах шагов от убежища, где мадленцы глядели на горизонт, люди металла развели костер, чтобы зажарить какую-то жалкую дичь. Они в совершенстве, как никто до них, владели искусством огня. Они умели также скрывать дым, который мог выдать их лагерь. Сложная система вентиляции со своеобразными фильтрами из веток заставляла предательский дым рассеиваться. Они мрачно сидели в уединенной расщелине под прикрытием гигантской скалы, защищавшей их с двух сторон.
В те грозные времена люди говорили мало. Речь помогает скрыть мысль, и прямоходящие звери научились говорить, лишь развив в себе хитрость и коварство кошачьих. Они обменивались между собой краткими мыслями, выражая их хриплыми словами и точными жестами.
Нечто вроде смеха растягивало кожу у челюстей, когда приятная, пригодная, удачная идея рисовала перед их глазами удовольствия близкого будущего.
Они испытывали громадную ненависть к женщинам — женские племена, хороню вооруженные и воинственные, недавно прогнали их с богатых дичью угодий. Эти женщины не знали металла, но изобрели лук: высушенное сухожилие, сгибающее гибкое и прочное дерево. Точный рой стрел, выпущенных из луков, ужаснул кузнецов; однако они лелеяли смутные мечты создать такой же инструмент для метания дротиков с медными наконечниками. Никто еще не сумел создать подобное оружие.
Солнце достигло зенита. Люди металла, сидевшие на корточках у своего бездымного костра, слушали ветер и крики хищных птиц.
Оба стража спустились вниз и бродили по лесу. Наверху, остальные люди клана — трое юношей, три женщины и двое детей — обтесывали кремни и делали из веток древки для копий. Один из мальчиков очищал от мяса свежую медвежью шкуру. Медвежья ляжка, груды ракушек и еще не освежеванное травоядное составляли запасы еды племени. Одна из трех женщин была очень стара — грубая, иссохшая старуха. Она распоряжалась в отсутствие мужчин. Другая была полукровка, дитя двух племен с вечно озабоченным и жестким лицом. Лишь одна из женщин показалась бы довольно красивой даже тем, кто жил десять тысяч лет спустя. У нее был почти прямой нос, ровная нижняя челюсть, синевато-зеленые глаза, выдающийся вперед торс и подвижные бедра. Ее не взял ни одни из мужчин, ибо красота не имела в те времена того значения, что ей предстояло приобрести.