Блюдо? Какое блюдо? - во внезапной панике подумал я, забыв и решимость свою, и гнев. Я представил себе каннибальский пир и расчлененных толстяков - с гарнирами и без. Я побоялся спросить. Я сказал, из последних сил сохраняя достоинство на лице:
- Я ухожу. Сейчас же. И не вам удержать куафера. Я ухожу, но вернусь. Тогда берегитесь. Потому что я приду не один. Потому что ваш заговор будет пресечен в корне. Попили кровушки, хватит. Вы совершили ошибку, доверившись куаферу. Я ухожу, но я не прощаюсь. Мы еще встретимся. И это случится скоро. Никогда куафер не опустится до такого. Это глупо - то, что вы предлагаете. Прощайте, я ухожу. И не советую на меня нападать. Я знаю приемы. Меня специально учили. Я куафер. Я горжусь этим. Я никогда с пути не сверну.
Невероятным усилием воли я заставил себя замолчать, и в наступившей тишине услышал вдруг тихие подвывания, изо всех углов, отовсюду. Фей стоял надо мной и смотрел на меня с видимым удовольствием.
- Продолжайте, - попросил он. - Высказываться всегда так приятно.
- Я сказал все. Я ухожу. Но я...
Чтобы замолчать, я зажал себе рот обеими руками, как делают дети.
- Я хочу, чтобы вы поняли окончательно, дорогой мой Хлодомир, отеческим тоном продолжал Фей. - Сегодня, через очень малое время, вы неизбежно метаморфизируете в бовицефала. Неизбежно. Вы испытаете счастье. Вы поведете нас в бой.
Подвывания стали громче.
- То есть почему это неизбежно? - взвился я. - Я же вам, кажется, на чистой интерлингве говорю: ничто не сможет удержать меня здесь. Что бы вы ни сделали, я ухожу. Я Коперника вам не прощу. Где Коперник? Он жив?
- Он мертв. Какой странный квэсчен вы задаете.
Я почувствовал страстное (именно страстное) облегчение. Он мертв. Он не обманул меня, его на самом деле убили. Я могу хоть за что-то держаться. Я могу встать и уйти. Мне здесь больше нечего делать.
- Я ухожу. Все.
- Вы никуда не уходите, вы и не сможете, вы и сами этого не хотите. Метаморфоза уже началась. Она началась раньше, в момент выстрела, но сейчас наступит ее пик. Еще осталась только одна, не слишком неприятная процедура. Не выстрел, не бойтесь.
Я кивнул почему-то, не сводя с него оторопелого взгляда.
- Она начнется сразу после небольшого застолья, которое необходимо и нам, и вам для накопления энергии.
При слове "застолье" вой усилился, он уже мешал слушать. Я почувствовал непереносимый голод.
- Мы, метаморфозники, - сибариты. Мы любим от любого действия получать удовольствие. Например, сцена с костром, помните?
- Не помню.
- Она, в общем, и не нужна была. Меня прельстила ее нелогичность. Мы нелогичностью вас взяли, вы заметили, дорогой мой Хлодомир?
Вой, страдальческий хоровой вой.
Фей вдруг встрепенулся и заорал:
- Так! Первое блюдо!
- Первое блюдо! - понеслись отовсюду рыдания. - Первое блюдо! Скорей первое блюдо!
Раскрылась дверь кухни, и в комнату ворвалась орда небольших роботов типа "Шнитце", которых я нигде, кроме как в Метрополии, не встречал. На голове у каждого блистал серебром и сканью поднос с горой чего-то дымящегося.
- А-а-а! - заорали цветастые, вскочив с мест и устремляясь к роботам. Первое блюдо!
Я остался на месте, решив держаться изо всех сил. Голод сводил с ума. Ко мне подкатило сразу два "Шнитце".
И я набросился на еду.
Я сказал себе - пусть, пусть они думают, что купили меня. Дудки! Куафера не купить. Уж во всяком случае не меня. Я не разбирал, что передо мной такое лежит - груда чего-то мясного, удивительно ароматного и, главное, много. Вкуса не помню, я не ощутил вкуса, некогда было. Ни ложек, ни вилок, ни выгребалок - я ел руками, как и все вокруг. Обеими. Мы заталкивали пищу в рот, мы не успевали ее жевать и с каждым проглоченным куском голод усиливался. Помню, как Фей запустил руки в пищу чуть не по локоть, но почему-то не ел, а принюхивался, страдальчески ухая и мыча.
Устали челюсти, виски, руки, устал даже пищевод, вокруг стоял немыслимый жор, а пища будто в пропасть падала, вакуумно пустой желудок требовал еще и еще.
Очень быстро все было прикончено. С безобразно вспученными животами мы отвалились от подносов, с ног до головы облепленные волокнистой зеленой массой, уже не такой ароматной. Было противно и тошно. А потом было второе блюдо, и такое же третье, а потом я почувствовал жар в копчике (теперь-то я знаю - с этого начинается истинная метаморфоза) и услышал крик Фея:
- Все встали! Время! Время пришло!
Я не встал, я только сел на скользкий палас и огляделся туманно. Цветастые уже вскочили на ноги и стояли теперь перед Феем, придерживая беременные животы, глядя на него истошными, шальными глазами.
- Одежду долой!
Лихорадочно и неуклюже они принялись раздеваться - зрелище не для шоу. Фей скосил на меня глаза, дал знак - сиди пока, вскинул руки... боже, это были уже не руки! Пальцы, только что длинные, укоротились до сантиметра, противными розовыми шариками окаймляя ладони. Жар в копчике усилился необычайно, озноб тоже - меня била крупная дрожь. Впрочем, и остальные тоже дрожали. Мы все явно были больны.
- Ноги на ширину плеч! - надсадно заорал Фей, вкладывая в крик всю злобу, разом освободившуюся. - Руки в стороны! Вдох!
Они застыли все, уродливо голые, дрожащие, с преданными глазами, кто-то простонал: "Да ну же!".
- Первое упражнение! Руки над головой! - Ушам было больно от его крика. - От звезды до звезды!
- От звезды до звезды! - стройно и внятно повторил хор.
- От планеты до планеты!
- От планеты до планеты!
- От города к городу, от дома к дому! Дыхание держать, дыхание, черти!
- От города к городу, от дома к дому!
- Второе упражнение. Руки на бедра!
Они уперлись руками в бедра. Их кожа позеленела, а головы удлинились, носы расплющились, а гениталии - это стало таким! Они взглянули орлами и завертели торсами в диком темпе, синхронно, не забывая отвечать хором.
- Мы несем свои прекрасные двойные тела!
- ...тела!
- А в них несем дважды удвоенное счастье!
- ...счастье!
- Куда мы придем?
- Домо-о-о-ой!
- Что принесем?
- Мир и секрет!
- Что обретем?
- Счастье и ярость!
- Что будет с рохлями и немощными, занявшими дом?