Около машины - человек в плаще. Ничего полицейского, кроме невероятно широких плеч. Впрочем, широкие плечи сейчас выращивать модно. Не сходя с места он спрашивает утвердительным тоном:
- Хлодомир Вальграф, если не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - отвечаю я, одергивая халат.
- Служба городского спокойствия. Гранд-капитан Фей. Эрих Фей.
- Вокруг меня, как видите, никаких беспорядков.
- Мы вас искали, - укоризненно говорит полицейский. - Вы убежали из больницы, и пришлось вас искать.
- Со мной все в порядке, еще раз повто...
- У меня к вам, с вашего разрешения, несколько простеньких вопросов.
- Спрашивайте. Только быстро. У меня нет времени.
Лица полицейского я не вижу, оно в тени, и это раздражает меня. Вижу только блестящий плащ, из-под него выглядывает что-то действительно форменное, но вот плащ! Полицейские не могли такое носить, в служебное время, во всяком случае. Блестящая, в фиолетовую искринку, ткань (она тогда не вызвала воспоминаний о втором выстреле, да и вообще плащ из воспоминаний был совсем не такой), множество карманов, изобилие тканой интеллектрики, множество приспособлений, совершенно нефункциональных, таких, как петельки на бедрах и в подмышках для просовывания, надо думать, больших пальцев, кармашки для цветов. Цветов, правда, не было.
- Вы видели, как убили вашего коллегу Коперника?
- Видел. Мальчишка, жиденький такой, невзрачный, догнал его сзади и петлю на горло накинул. Оплошал что-то Виктор. Ему бы оглянуться тогда. Нет бы ему посмотреть, что сзади творится.
- Смею заверить, это бы ему не очень помогло. Местные ребятишки довели этот способ до совершенства. Наш город, - объявил он с гордостью, - иногда называют родиной душителей.
Хорошенькая слава у вашего города. Что ж это вы, служба городского спокойствия?
Эрих Фей искательно подхихикивает.
- Вы не знаете, у него в Эсперанце были враги?
- Не знаю.
- Знакомые?
- Понятия не имею, - мне не хочется сообщать ему никакой информации. Мне он и сам подозрителен, этот гранд-капитан Фей в его нарядном плаще, опора и символ городского спокойствия.
- Что-нибудь подозрительное случилось за этот день?
- Нет.
- А не упоминал он...
- Чего не упоминал?
- Да я не знаю. Что-нибудь, какие-нибудь аллюзии из прошлых своих космополовских инквизиций?
При слове "космопол" его голос наполняется вдруг самой искренней ненавистью.
- Простите, не понял?
- Да нет, это я так.
Гаденько хихикнув, Эрих Фей умолкает. Он переваривает информацию, он задумчиво трет лицо, все еще покрытое тьмой.
- Еще вопросы? А то у меня времени нет.
- Да, еще пару минут, с вашего позволения. Такой вопрос: как по-вашему, за что его могли убить? Он никому не мог стать поперек дороги?
- Это космополовец? Да у него врагов, что у вас домов!
- Ну да, ну да. Конечно. Только видите ли, в чем дело, - говорит Эрих Фей, блюститель городского спокойствия, и наконец выступает из тени (лицо у него грубое, толстое, состоящее в основном из щек и усов), - убили-то его здесь. Тут много профессионалов. Они уже давно просто так, из любви к искусству, людей не убивают. Вот вы все инспектируете, а мы, с вашего позволения, уже два года как порядок здесь навели... Ну, почти навели. Трудно, сами понимаете. (Голос полицейского приобретает застольно-доверительную окраску.) Туристы, цветастые, метаморфозники, кто только сюда не ездит. Чуть что случись, с кого спрашивать? Только причина убрать вашего друга все-таки должна быть. И веская.
- Не знаю я таких причин, - говорю я сварливо. - У вас все?
- Последний вопрос. Он никого знакомых не встретил в Эсперанце?
- Нет.
- Так-таки уж совсем нет?
- Я сказал - нет.
- Нигде? Ни в магистрате, ни в гостинице, ни на улицах?
Я молчу. Фей вдруг спохватывается, хлопает себя по лбу и, бормоча что-то про свою забывчивость, лезет в один из своих карманов. Он демонстративно достает коробку "Музыкального дыма", заговорщицки подмигивает и протягивает сигареты мне:
- Закуривайте.
- Не курю, спасибо.
- Да не стесняйтесь, закуривайте. Пожалуйста.
- Я не курю. У вас все?
- Последний вопрос, и до свидания. Вспомните, может быть, в космопорту его что-то насторожило?
Мне не хочется ему отвечать, но почему-то я говорю:
- В космопорту его что-то насторожило.
И сам настораживаюсь.
- Можно сказать, обеспокоило, ведь так?
- Тут вы в точку попали. А почему, собственно, вы про космопорт спрашиваете?
- Имею, знаете ли, основания спрашивать. - Страж городского спокойствия снова переходит на доверительный тон. - Никому бы не сказал, но вам, его другу, можно, я полагаю. Нечисто у нас в космопорту.
Я делаю круглые глаза и сочувственно ахаю.
- Привидения?
Фей трясет головой то ли утвердительно, то ли отрицательно - не поймешь.
- Нечисто, - повторяет он со значительным видом. - Странные, знаете ли, людишки там попадаются. Опасные для городского спокойствия - так бы я их определил. Так что же все-таки насторожило, если не сказать - обеспокоило - в космопорту вашего друга Коперника?
Я коротко рассказываю ему про встречу с группой цветастых.
- Хм! - говорит полицейский. - Гид, говорите? А ну-ка?
Он достает откуда-то чуть ли не из-за спины розовую карточку вокса, что-то шепчет в нее:
- Взгляните-ка! Нет ли вашего знакомца среди этих портретов?
- Он не мой знакомец. Он знакомец Коперника.
- Разве? Но вы говорили, что ваш...
- Я говорил, что Коперника.
На экране вокса поочередно сменяются пять или шесть фотографий. Я с жадностью вглядываюсь в них. Физиономии типично бандитские.
- Нет его здесь.
- Вы уверены? Посмотрите еще. А то закуривайте.
Опять "Музыкальный дым" появляется прямо перед моим носом.
- Нет его здесь. И не курю я, сказал же!