Сначала Гарри испугался, что это может быть связано с Орденом Феникса или с Лордом, но, связавшись с Сириусом, выяснил, что ничего особенного у них не происходит, они ищут диадему, никакой новой информации от Снейпа не поступало. Тогда гриффиндорец заподозрил, что у профессора действительно могли быть проблемы со здоровьем.
— Ну же, Гарри, — ныл тем временем Рон. – Возьмем с собой Гермиону, ей надо бы встряхнуться…
— Не понял, — парень вынырнул из своих раздумий. – Зачем ей это?
— А ты не видишь? Она такая несчастная ходит, — Рон нахмурился. Его очень волновали внезапные перемены в поведении подруги. Еще недавно она чуть ли не на крыльях летала, а тут ее словно подменили. Как будто всю радость вытянули. – Словно после встречи с дементором, — сказал он вслух.
— И давно это с ней? – поинтересовался Гарри, который со всеми этими проблемами со Снейпом не заметил перемен в настроении девушки.
— Кажется, всю последнюю неделю, может меньше, я не засекал.
— Дней пять, да? – медленно произнес Гарри, которого пронзила внезапная догадка. Ему не хотелось в это верить, но все его наблюдения за последний учебный год, которые он аккуратно собирал, вполне подтверждали ее.
— Может быть, — согласился Рон, который не заметил напряженного тона друга.
— Хорошо, — внезапно согласился Гарри. – Пойдем сегодня ночью. И Гермиону с собой возьмем, если она согласится. Нам всем нужно развеяться. Ты сам с ней поговоришь?
— Легко…
— Тогда решено.
Гарри встал и направился в спальню мальчиков, чтобы положить на место метлу. Одно маленькое приключение не повредит. Может, удастся поговорить с Гермионой и выяснить у нее, почему настроение Мастера Зелий таким загадочным образом совпадает с ее собственным.
***
Услышав предложение Рона, Гермиона почти обрадовалась. И сразу согласилась, хотя ее разумная часть моментально привела ей с десяток доводов, почему она не должна впутываться в это сама, а заодно и почему она не должна позволять ребятам лезть в неизвестный потайной ход. Но в девушке неожиданно проснулся обиженный ребенок, который с мстительным удовольствием подумал: «Вот сверну себе там шею, он еще плакать будет!»
Такой внезапный и глупый разрыв с Северусом выбил у нее почву из‑под ног. Гермиона не знала раньше, что одиночество может быть столь болезненным. Вроде ничего не изменилось: те же уроки, домашнее задание, друзья рядом с ней. Изменилась всего одна простая вещь: она больше не имела права спускаться в подземелья к профессору Снейпу, не имела права прижиматься к его груди, сидеть у него на коленях. Она уже не сможет прийти к нему и позаниматься в его кабинете, когда в Гриффиндорской башне станет слишком мало места. Он не станет больше ее целовать, гладить по волосам и называть своей девочкой. Все будет так, как было три месяца назад. Вот только три месяца назад она не знала, как хорошо в его объятиях, как спокойно в его подземельях.
«Ты просто дура, Гермиона, если согласна так просто сдаться, — думала она. – Ты должна с ним помириться, ведь не произошло ничего ужасного…»
Очевидно, профессор Снейп так не считал. Через два дня после того, как он ее выгнал, она подкараулила его в одном из коридоров, пытаясь поговорить. Он только бросил на нее холодный взгляд, словно ничего не было между ними, снял десять баллов за глупые разговоры и ушел, не дав ей толком ничего сказать. Это было во сто крат больнее и обиднее пощечины. Подобная холодность пугала ее. И хотя Гермионе казалось, что на дне его непроницаемых черных глаз в тот момент плескалась такая же боль, какую испытывала она, девушка ни в чем не была уверена. К ней вернулись все ее прежние сомнения в собственной привлекательности для такого человека, как Снейп. Память услужливо подсовывала ей каждый его нежный взгляд, каждый страстный поцелуй, всякую мелочь, свидетельствующую о чувствах профессора, но гриффиндорка боялась, что все это время лишь выдавала желаемое за действительное. Как он ей тогда сказал? Вроде как она сама себе его придумала и полюбила свою фантазию. Может, и его любовь она себе нафантазировала? Ведь сам он ни разу не сказал, что любит ее.
Гермиона снова и снова возвращалась мыслями к тому вечеру, чтобы понять, что произошло тогда. Чем она его разозлила? Должно быть, что‑то случилось, он был определенно не в себе. Наверное, ей не следовало лезть к нему с расспросами. Он не привык делиться с кем‑то своими переживаниями.
Девушка почти не думала о том, что зельевар ударил ее. Она знала, что он этого не хотел, видела, как он сам испугался. Так, может, он действительно боится в следующий раз сделать что‑то еще более страшное? Тогда он все же ее любит.