— Вы… вы пытались нас… свести? – гриффиндорка с трудом подбирала слова, ее щеки пылали от смущения.
— Я хотел дать ему шанс, — неожиданно серьезно произнес директор. – Он у него, возможно, последний. Северусу нужен друг. Нужен кто‑то, кого бы он любил и кто отвечал бы ему тем же. Он может казаться непробиваемым, но это не так. Он прошел через отвержение, унижение, боль и страх. Он выстоял. Закрылся окончательно в своей раковине из сарказма и ехидства, но выжил. Поэтому теперь ему нужны вы. Хватит ему уже выживать, пора бы жить. Я бы не хотел уйти, оставив его в полном одиночестве.
— Что вы?.. – «имеете в виду» хотела спросить девушка, но Альбус ее перебил:
— Северус гораздо моложе меня, Гермиона. Нет сомнений в том, кто из нас кого переживет, — он изобразил беззаботную улыбку, но гриффиндорке все равно было не по себе от его слов. – Вы сможете помочь ему.
— Мне бы вашу уверенность, — девушка нахмурилась. – Он не хочет со мной разговаривать. Откуда вам знать, что его чувства ко мне не изменились? Быть может, он был влюблен в меня. По крайней мере, мне очень хочется верить, что все это не было игрой моего воображения. Но… я могла разочаровать его. Может, он представлял меня себе совсем другой? Может, я не оправдала его ожиданий?
— Я понимаю ваши сомнения и страхи. Северус умеет казаться бесчувственным, когда хочет, но он ничего не может скрыть от меня. Как я уже сказал, он боится. Боится, что вы возненавидите его, и пытается уйти первым. Он думает, что так ему будет проще.
— Почему я должна его возненавидеть? – Гермиона вопросительно посмотрела на директора. Она действительно не понимала.
— Он рассказал мне, что случилось в тот вечер, когда вы… поссорились, — Альбус коротко пересказал неизвестные ей события. – Когда молодой Пожиратель не смог убить женщину, это пришлось сделать Северусу. Это напомнило ему о том, кто он есть. Вернее, кем он был и что он делал. Он уверен, что вы не простите ему этого. Уверен, что будете его ненавидеть. Гермиона, — тон директора стал очень осторожным, — вы сможете простить? – девушке показалось, что он даже затаил дыхание в ожидании ее ответа. Она медлила, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
— Профессор… Сэр, — она запнулась. – Я знаю, кем он был. Знаю, что он делает сейчас. Не буду кривить душой: я не хочу знать имена его жертв, не хочу встречать их родственников. Мне было бы проще, если бы я не знала о той женщине, которую он… убил… Идет война, а война – это всегда грязь. Мы все… Каждый из нас делает все, что может. Члены Ордена не жалеют сил, не жалеют себя, вот только, — она снова запнулась, боясь, что ее слова могут прозвучать грубо и расстроить старика. – Вот только делаем мы это по–разному. Я хочу сказать, Сириусу и профессору Люпину, — она все еще называла Ремуса «профессором», хотя тот давно им не был, — не в чем себя упрекнуть, а он… — она тяжело вздохнула. Альбус слегка нахмурился, слушая ее сбивчивую речь. – Я хочу сказать, мы все рискуем, все готовы отдать свою жизнь ради победы, но как‑то так получается, что мы, гриффиндорцы, герои и все в белом. А он, слизеринец, всегда в грязи. Но ведь то, что делает он, очень важно для нас, — она посмотрела на Дамблдора с вызовом. – И это вы приказали ему вернуться к Волдеморту. Значит, вы считали это необходимым. Все, что он делает там, он делает по вашему приказу, — Гермионе казалось, что сейчас директор должен разозлиться, но он только улыбнулся. – Он не получает от этого удовольствия. Он жертвует не просто жизнью, он жертвует своей репутацией, своим именем и своей душой… Так за что же я должна его ненавидеть? За то, что он медленно убивает себя, борясь за мое право жить в этом мире?
— Браво, Гермиона, — восхитился директор. – Не многие девушки вашего возраста смогли бы понять все это. Вы его действительно любите, теперь я вижу это. Прошу вас: не бросайте его одного. Не оставляйте попыток достучаться до него. Сейчас вы единственная, кто может это сделать. Не отворачивайтесь от Северуса.
— Если вы уверены, что я все еще нужна ему, — Гермиона улыбнулась, – я не оставлю попыток.
— Вот и чудно, — директор улыбнулся ей в ответ. – А теперь съешьте наконец эту замечательную конфетку или даже две, а потом можете идти к себе. Вам нужно отдохнуть.
Гермиона последовала его совету, но от волнения съела не одну и не две, а все три конфеты. Уже простившись с директором, она остановилась на полпути к двери и обернулась.
— Профессор Дамблдор, я однажды слышала, как вы сказали, что с ним я буду самой счастливой девушкой на свете. Что вы имели в виду? – она отчаянно краснела, задавая этот вопрос, но не могла сдержаться. Директор снова улыбнулся.