— Драко, в чем дело?
— Они вас отпустили? Я хочу сказать, совсем отпустили? – блондин отчаянно пытался говорить своим обычным светским холодно–безразличным тоном, но в голосе все равно проскальзывало беспокойство.
— Не знаю, — честно ответил Снейп. – Сейчас я уже вообще не уверен, что они имели право меня арестовывать.
— Мы очень волновались за вас. Все мы, — Драко изобразил слабую улыбку. – Не знаю, что бы мы делали, если бы вас посадили в Азкабан. Мы здесь больше никому не нужны…
— Вы преувеличиваете, — недовольно перебил зельевар.
— Отнюдь, сэр, — на этот раз его улыбка была совсем печальной. – Вы наш декан. И вы единственный, кто заботится о нас. Иногда мне кажется, что весь Хогвартс объединился против Слизерина.
— Драко…
— Нет, сэр, я знаю, о чем говорю! За кого болеют все остальные факультеты, когда Слизерин играет против Гриффиндора? Или Равенкло? Даже Хаффлпаффа! А Кубок Школы? Когда его выигрывал Слизерин, никто не радовался, а когда Гриффиндору удается нас обставить, все счастливы так, словно Кубок разделили между тремя факультетами! Нет, сэр, мы не слепые, — его голос слегка дрожал от возбуждения. – Даже директор, со всеми его разговорами о равенстве и единении, всегда подсуживает Гриффиндору.
— Он сам гриффиндорец, — Северус слегка изогнул бровь. – А я слизеринец. И я, как вы верно заметили, ваш декан. Благополучие слизеринцев – мой долг.
— Мне кажется, что для вас это нечто большее, — тихо пробормотал Малфой, снова опуская глаза в пол. – Я хочу, чтобы вы знали: мы это очень ценим. Мы очень вас уважаем и… любим, — кажется, последнее слово было неожиданным для самого Драко.
— Вы об этом хотели со мной поговорить? – Снейп немного смутился от такого прямолинейного выражения чувств. Обычно слизеринцы так не говорили. Он всегда знал, что его студенты к нему привязаны, не зря же он так предвзято к ним относился. Но никто никогда не признавался ему в любви! Тем более от имени всего факультета. Это было… неожиданно. И приятно.
— Нет, сэр. Не только, — парень снова принялся терзать свои пальцы.
— Послушайте, Драко, я очень устал, — Снейп не смог удержаться от вздоха. — Поэтому говорите быстрее или давайте отложим этот разговор на завтра…
— Я связался со своим отцом, как только авроры вас увели, — перебил слизеринец, теперь глядя Снейпу прямо в глаза. При этом у него был вид человека, шагнувшего в пропасть. – Через каминную сеть. Он не захотел обсуждать это через камин, поэтому зашел ко мне. Но когда я сказал ему, что вас арестовали и нужно что‑то срочно делать, он сказал… он только сказал, — блондин замолчал, слегка покраснев, и отвел глаза в сторону.
— Так что сказал ваш отец? – голос Снейпа был ровным и безразличным, словно они обсуждали погоду. Сейчас ему это давалось вполне легко: сказывалась усталость и истощенность. У него просто не было сил на какие‑либо эмоции.
— Он сказал: «Пусть чертов полукровка разбирается сам, мне нет дела до его проблем», — под конец цитаты Драко совсем сник. Было видно, что каждое слово давалось ему с огромным трудом.
— Что ж, — тихо пробормотал Северус, — немного обидно, но вполне предсказуемо.
— Это правда? – молодой Малфой пытливо вглядывался в непроницаемое лицо декана.
— Что именно? – зачем‑то уточнил Снейп, хотя прекрасно понял, о чем его спрашивал его студент.
— Что вы… Что вы, — он никак не мог закончить фразу. Зельевар подумал, что это немного похоже на заклятие, которое Долор накладывала на Гермиону, чтобы не позволить той говорить о своих снах. Только слизеринец не задыхался. Слова как будто застревали у него в горле. – Что вы… полукровка? – в конце концов выдавил он.
Снейп ответил не сразу. Он знал, что Драко всегда считал его чистокровным. Именно на этом строилось его уважение к своему учителю. Однако Северус чистокровным не был, и теперь ему предстояло в этом признаться. Он не знал, как к этому отнесется молодой человек. Он не знал, как к этому отнесутся остальные слизеринцы. Будут ли они по–прежнему его уважать, или он потеряет свою власть над ними и их доверие? В любом случае, врать не было смысла. Драко все равно поймет.