— Очень на него похоже, — фыркнул Снейп, а потом пристально посмотрел на мальчика. – А ты, Гарри? Чего хочешь ты? Что тебе действительно нравится?
— Летать, — просто ответил Поттер. – Я люблю квидич, но это ведь не карьера, правда?
— Скажите об этом Виктору Краму, — едко отозвался зельевар. – Эта карьера ничуть не хуже других. Вы знамениты и хорошо летаете, национальная сборная примет вас с распростертыми объятиями.
— Волдеморт побежден, но на свободе осталось еще немало Пожирателей, жаждущих власти и продолжения террора…
— Эта фраза слишком заумная для тебя, — перебил Снейп. – Вычитал где‑то?
— Вообще‑то, это слова Гермионы, — Гарри почему‑то смутился.
— Ах, вот как, — Северус против воли улыбнулся. – Послушай меня, Гарри. Да, с гибелью Темного Лорда наши проблемы не закончились. Еще многое предстоит сделать. Но тебя это не должно касаться. Тебе разве что стоит быть очень осторожным, потому что ты символ нашей победы, а значит, тебя еще не раз будут пытаться убить. Тебе не привыкать к этому, ведь так? Сколько лет я тебя знаю, еще не было года, чтобы тебе не пришлось сражаться с Темным Лордом, оборотнем или драконом… Свой, так сказать, гражданский долг ты отдал сполна. Волшебный мир обязан тебе многим, а ты не обязан ему ничем. С самого твоего рождения твою судьбу определяло пророчество. Теперь ты свободен и волен заниматься тем, что тебе действительно по душе. Любишь летать – летай, а мир пусть спасают другие.
— Я ведь не могу всю жизнь играть в квидич, — возразил Гарри, впрочем, без особого рвения. Он скорее просто хотел, чтобы его окончательно убедили в правильности этого выбора.
Неожиданно для мальчика, да и для самого себя, Снейп положил руку ему на плечо, слегка его сжав.
— В одном твой крестный прав: твои родители обеспечили тебе безбедное существование на много лет. Надоест квидич, у тебя будет время заняться дополнительным образованием. А, может, придешь в Хогвартс преподавать ЗОТИ, — Снейп хитро улыбнулся. – К тому времени станет понятно, продержится ли проклятие после смерти Лорда.
— Вот уж не думал, что вы захотите видеть меня среди своих коллег, профессор, — поддразнил Гарри. – И я думал, что вы сами хотите преподавать ЗОТИ, разве нет?
Зельевар убрал руку и пожал плечами.
— Мало ли, чего я хочу. Мои способности к зельеварению – это не просто дар, это судьба. Что касается коллег… Я искренне надеюсь, что не проработаю в этой несчастной школе так долго, что тебе уже надоест играть в квидич.
— Понятно, — гриффиндорец улыбнулся. – Спасибо, профессор. Можно мне иногда вас навещать?
— Даже не вздумай, — возмутился Снейп, хотя на дне его глаз вспыхнул странный огонек. – И не смей мне писать.
— Может, вы хотя бы придете посмотреть, как я играю?
— Если сборная Британии выйдет хоть раз в финал, я, может быть, приду посмотреть на него, — уклончиво ответил Северус.
— Я пришлю вам билет, чтобы вы точно пришли, — Гарри снова улыбнулся. – Удачи вам, профессор.
Снейп коротко рассмеялся.
— Смотри сам не сдохни, — мягко ответил он, повергнув гриффиндорца в глубокий шок, после чего развернулся и пошел прочь. Полы мантии развевались у него за спиной.
***
Как он ей и велел, Гермиона появилась в его комнате двадцать минут спустя. За это время он успел развести огонь в камине, скинуть мантию, оставшись в брюках и рубашке, и заказать у эльфов бутылку вина.
На этот раз Гермиона не стала стучаться. Ведь он ждал ее, правильно? Она просто толкнула дверь и вошла в его гостиную. Он повернулся на звук и тут же шагнул к ней, не дожидаясь, пока дверь окончательно закроется. Наконец он мог прикоснуться к ней, не гадая, как это воспримут окружающие, мог целовать ее. Во время поцелуя ее ладошки скользили по его груди, потом девушка обняла его, прижавшись сильнее. Губы зельевара сместились к ее шее и плечу, пальцы, едва касаясь, скользили по обнаженной спине, заставляя позвоночник девушки непроизвольно выгибаться.
Неожиданно Гермиона прервала поцелуй и отошла к камину, пристально вглядываясь в огонь. Возможно, даже слишком пристально. Несмотря на то, что она сама захотела прийти сюда, она чувствовала себя не в своей тарелке. Оказавшись так близко к тому, чего ей хотелось, она вдруг смутилась. Ей было трудно смотреть на Снейпа, она не знала, что говорить и надо ли говорить что‑нибудь. Как стоять? Что и как делать? В какой‑то момент ей отчаянно захотелось закрыть глаза и очнуться уже утром, чтобы все было позади, чтобы можно было начать сначала, но уже без этого угнетающего чувства неловкости.