— Я надеюсь.
— Ты по–прежнему не хочешь даже теоретически рассматривать вариант, в котором вы могли бы быть вместе?
— Альбус, перестаньте! Я больше не хочу этого слышать. Я сказал, что желаю для нее только счастья. А я как‑то не очень хорошо вписываюсь в понятие «счастье» для молодой ведьмы.
— Мне кажется, что с тобой она была бы самой счастливой девушкой на свете, — сообщил ему Дамблдор.
— Я всегда подозревал, что вы безумны, — мрачно ответил на это Снейп. – Оставим этот бессмысленный разговор, директор. Если уж вам все равно не спится, я предпочел бы другие темы, — голоса начали удаляться. – Во–первых, я убедился, что Долор вернулась…
Больше Гермиона ничего не смогла расслышать.
Она тревожно заворочалась в своей постели. Что все это значит? Неужели это действительно возможно, чтобы профессор Снейп в нее… Нет! Это бред. О любви здесь не было сказано ни слова. «Интересно, а о чем же тогда здесь шла речь?» — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. Гермиона не могла придумать никакого иного обоснованного варианта. Но и поверить в первый банально боялась. Она прокручивала у себя в голове разговор снова и снова, обдумывая каждую фразу в отдельности и взвешивая слова, а потом снова собирала их в предложения, анализируя целиком. Уснуть ей еще долго не удавалось, но ближе к рассвету девушка задремала, а когда ее разбудила мадам Помфри, она никак не могла сообразить, действительно ли был этот разговор или ей это только приснилось.
***
Прошло два дня с тех пор, как родители Гермионы поселились в Хогвартсе. Дамблдор обрисовал им ситуацию, в которой они оказались, более подробно. Нельзя сказать, что им это понравилось. Первым порывом миссис Грейнджер было покинуть замок и волшебный мир навсегда, прихватив с собой Гермиону, но едкое замечание Снейпа, которого Дамблдор насильно таскал с собой, напомнило ей, что именно в маггловском мире их чуть не убили.
— Поймите, миссис Грейнджер, — добавил директор, — Хогвартс сейчас самое безопасное место для вас и вашей дочери.
Северус только неодобрительно хмыкнул на это, вспомнив недавнее приключение Гермионы, которое чуть было не стоило ей жизни. Однако директор также признавал, что оставаться в Хогвартсе дольше каникул Грейнджерам нельзя. Не смогут же они все время сидеть взаперти. О возвращении обратно не могло быть и речи. Директор обещал, что решит этот вопрос в ближайшее время.
Что касается Гермионы, то она была почти безоблачно счастлива, стараясь проводить с родителями каждую свободную минуту. Благо, Дамблдор своим решением освободил ее от взыскания с Филчем. Так что, в конце концов, это оказалось даже лучше, чем Париж, поскольку ей выпала возможность познакомить мать и отца с ее миром. Конечно, замок поразил магглов до глубины души, поскольку даже самый эмоциональный рассказ их дочери не мог передать волшебство, которым все здесь было пронизано.
Им также выпал шанс поближе познакомиться с друзьями Гермионы: Роном и Гарри. Конечно, они уже были друг другу представлены, но пообщаться как следует до сих пор не имели возможности. Рон только раз посещал дом Грейнджеров прошлым летом, где был представлен как «особый друг». Сейчас новость о том, что Гермиона с ним рассталась, немного расстроила Грейнджеров, ровно до тех пор, пока они не убедились, что это действительно было решение их дочери, и девочка совсем не страдает. Однако они прекрасно замечали ее озабоченность, хотя пока и не могли понять причину. Джейн один раз попыталась расспросить дочь, но та покраснела и заявила, что все в порядке.
Хотя, конечно, все было далеко не в порядке. Осознав, что влюблена в учителя (да еще в ТАКОГО учителя), Гермиона потеряла покой. Ее взгляд все чаще задерживался на профессоре, когда тот на нее не смотрел (а он почти совсем на нее не смотрел, и это еще больше расстраивало девушку). Благодаря Дамблдору, им приходилось довольно часто встречаться, при этом Снейп постоянно демонстрировал, что ему это неприятно. От хрупкой иллюзии некой связи между ними, которая зародилась в ту ночь, когда Гермиона спасала его жизнь, не осталось и следа. Его фразы в ее адрес, наполненные ядом и сарказмом, причиняли боль. И только Дамблдор мог бы догадаться, что Снейп страдает от этого еще больше, чем она. Чем дальше это заходило, тем больше девушка убеждалась, что ночной разговор ей всего лишь приснился. Хотя где‑то в глубине ее сознания все еще теплилась покалеченная надежда, не желая умирать.
Спустя еще пару дней, когда Гермиона собиралась обедать с родителями в их комнате (в Главный Зал они по–прежнему не спускались), в дверь постучали, и на пороге обнаружились улыбающийся Дамблдор и хмурый Снейп.