Претворение в жизнь этой обширной экономической стратегии, которая перекладывает руководящую Восточной Европой силу из рук Советского Союза в руки западноевропейцев и немцев, займет ближайшие десятилетия и будет чревато поражениями и трудностями.
Эта быстро выкристаллизовывающаяся «Восточная стратегия» предполагает, что Советский Союз так и будет все время заниматься собственными внутренними проблемами, а свои военные интересы вынужден будет сосредоточить на мусульманских регионах на юге и вместо Европы переместить их на Китай и в тихоокеанский регион. Или что с СССР можно будет заключать экономические сделки, а это смягчит его сопротивление германизации Восточной Европы. Однако все это будет зависеть от внутренней политики Советского Союза, а также от непредсказуемых событий в Китае и Азии в целом.
В соответствии с этой «Восточной стратегией» предполагается также, что ЕС сможет само официально выполнить свои пылкие обещания[529], данные Западной Европе, — темп роста в диапазоне от 4,5 до 7%, от 2 до 5 млн. новых рабочих мест в 12 странах-участницах. Более эффективное производство. Повышенную конкурентоспособность на мировом рынке. Максимальные прибыли.
Однако как предпосылка реализации этих обещаний планирование ЕС пока еще с трудом выстраивается на устаревших понятиях экономики, ориентированной на рост масштабов производства, который гораздо более приемлем для «фабричных труб», чем для передовой экономики, организационно сосредоточена вокруг информационной деятельности и сферы обслуживания.
Более того, в то время как новая система, предназначенная для создания богатства, расцветает на гетерогенности (ее же и генерирует), придавая особое значение локализации производства и ориентации его на потребителя, сегментации рынков и демассификации финансового дела, — предполагается, что всесокрушающая сила ЕС, невзирая на всякие разглагольствования в пользу обратного, выровняет имеющиеся различия, устранит разногласия и сгладит противоречия.
С серьезными проблемами сталкивается также и восточная часть этой стратегии. Начать с того, что политическая стабильность в квазиколониях считается само собой разумеющейся. Однако погоня за массовой демократией с парламентами и многочисленными партиями вовсе не гарантирует наличие на столе колбасы и ветчины.
Если в безнадежном экономическом состоянии не происходит скорого и заметного улучшения, то взвинченный интерес к парламентам, партиям и выборам способен обернуться хаосом, обвинениями в коррупции, внепарламентским терроризмом и возвратом к чему-нибудь вроде фашистских или военных режимов, широко распространенных в данном регионе перед Второй мировой войной, возможно, и не без финансовой поддержки зарубежных инвесторов, наиглавнейшее условие для которых — стабильность и порядок.
После того как утихнут первые восторги по поводу капиталов, которые потекут с Запада, у восточноевропейцев наступит отрезвление, и они начнут все больше и больше возмущаться своим колониальным положением нового типа. Негодование и возмущение перерастут в сопротивление. Вина за экономические неудачи будет возложена на иностранных инвесторов, «империалистов» и местных козлов отпущения. За первыми вынужденными займами последуют дальнейшие вынужденные займы, для того чтобы хоть как-то поддержать экономику «на плаву». Далее последует требование объявления моратория на погашение ссуд и их аннулирования.
Даже если ничего подобного и не случится, то основная исходная посылка «Восточной стратегии» — значение дешевого труда — должна быть самым суровым образом подвергнута сомнению. Как мы уже успели убедиться, дешевый труд в наше время становится все более дорогостоящим. При снижении издержек на оплату рабочей силы как компоненты общей стоимости минимальными будут и накопления везде, кроме самых отсталых отраслей промышленности.
Соответственно, как мы уже видели, вялая экономика не может легко и просто включаться в энергично развивающуюся экономику. До недавнего времени в Польше нужно было от месяца до шести недель, чтобы просто перевести деньги из одного банка в другой. Вообще, восточноевропейский метаболизм[530] совершается гораздо медленнее, чем это нужно Западу, а электронной инфраструктуры у него практически не существует. Все это сделает «Восточную стратегию» гораздо более затратной, нежели это могло бы показаться.