Открыв кран, я подождал, пока вода до половины заполнит белоснежную ванну и, перевалившись через борт, плюхнулся в неё, как рептилия, постепенно приходя в себя. Спору нет, в организме ещё полно скрытых ресурсов, потому что, хорошо отмокнув в течение сорока минут, я почувствовал себя намного лучше и несколько приободрился. В принципе, если наметить план выхода из критического состояния, в котором я пребывал уже не один месяц, то, мне казалось, найдутся силы взять себя в руки. Или это очередной самообман? В любом случае, сейчас мне было не до философии и самобичевания– надо же полностью пройти курс утренней реабилитации.
Тихо скрипнув, распахнулась белая дверь, и я вошёл в своё тайное убежище– комнату, называемую «психоделик», мой затерянный мир, позволяющий выйти в открытый космос фантастических грёз и причудливых гротесков. Здесь не было никакой мебели, за исключением небольшого столика, на котором красовался музыкальный центр, и пары удобных кресел. Казалось, в комнате не было потолка, а вместо него навис чёрный бархат ночного неба с миллионами сигаретных огоньков далёких звёзд. Над этим эффектом потрудился один из талантливейших дизайнеров города, мой хороший друг, умерший от передозировки наркотиков в прошлом году. Пол же являл собой разверзшуюся под ногами бездну– вид пропасти был настолько реалистичен, что у людей слабонервных, впервые попадавших в эту комнату, аж дух захватывало. Да, признаться, я и сам не раз вздрагивал при взгляде под ноги, особенно, если находился под воздействием соответствующих препаратов. А пустые темные стены без окон лишь усиливали иллюзию некой коробки без дна и покрышки.
Здесь, в центре моей галактики, куда не проникает ни один звук извне, а краски дня кажутся фантазмом, порождённым сознанием эфемерным, как сон. Краткий миг, за который тяжёлые веки успевают моргнуть, порой превращается в бесконечность, и столетия безмятежной неподвижности в мягком кресле приносят с собой понимание, раскрывающее тайны основ мироздания, неслышно увлекая в долину покоя. Суета сует, раскрытая Екклезиастом три тысячи лет назад, не может проникнуть сюда, ибо она– тлен, а здесь начинается вечность, которой под силу всю полноту времени стянуть в самую ничтожную долю секунды и все безграничное пространство собрать в одну точку, в мелкие осколки дробя любую реальность. Страсти, бушующие снаружи, теряют здесь свою силу, и в первую очередь достигаешь абсолютной гармонии с самим собой, устраняя казавшиеся неразрушимыми противоречия.
Все сомнения и предательские мыслишки об отступлении, столь характерные для моих утренних пробуждений, остались за дверью. Сейчас я отважный первопроходец, экспериментатор, опытным путём постигающий истину, через тернии взмывающий к звёздам, ангел, парящий над землёй в полном одиночестве. С тихим урчанием чёрный язык заглотил серебристый компакт-диск, и волшебные звуки флейты тонкими ручейками полились со всех сторон– моя «лестница в небо». Две оранжевые ампулы в форме меленьких бутылочек– супертопливо, помогающее преодолеть земное притяжение, и морально устаревший, но работающий без сбоев двигатель– стеклянный шприц с полустёртыми рисками, необходимые аксессуары для полёта, лежали тут же, заранее заботливо приготовленные.
Резким движением отломив кончики ампул, я выбрал из них прозрачный раствор и, резиновым жгутом перехватив руку чуть выше локтя, подождал, пока проявится паутина подкожных коммуникаций. Потом вонзил иглу в чётко обозначенную следами многочисленных уколов «дорогу», буквально услышав, как тонкое острие с хрустом проткнуло стенку измученной вены. Чёрная кровь дымчатым облаком ворвалась в кристальную чистоту раствора, подтверждая «контроль», и, ослабив жгут, я быстро нажал на поршень, вгоняя наркотик.