Вынырнув из видения, я поморщился от уже становившейся привычной фантомной боли, но тут же повернулся к Кире. Её взгляд уже был прикован ко мне — она знала, что если я молчу пару секунд, значит, что-то нашёл.
— Есть кое-что, — сказал я, стараясь не выдать возбуждения даже по мыслесязи. — Не площадка, а целая платформа. Металлическая, или типа того. И она большая — метров сто в ширину. Если там можно двигаться свободнее, это наш шанс.
«Далеко?» — спросила она, прищурившись.
— Примерно двести сорок метров, — ответил я, активируя интерфейс для точности. — Прыжок в пределах досягаемости. Рискнём?
«Рискнём,» — её мыслеобраз был твёрдым, как сталь. Я взял её за руку, чувствуя, как её пальцы сжали мои в ответ, и активировал телепорт. Рывок — и мы оказались на платформе. Приземление было мягким, беззвучным, как падение пёрышка на воду. Я огляделся: поверхность действительно была металлической, с лёгким отблеском, как у полированного серебра. Вокруг — тот же лес, та же трава, но здесь мы могли дышать чуть свободнее.
— Ну что, — я повернулся к Кире, — похоже, нашли перевалочный пункт. Теперь бы понять, как это использовать.
«Если эта штука тянется дальше, можно попробовать идти по ней,» — предложила она, осматривая края платформы. — «Без телепортов, просто шагами. Главное — тихо.»
— Логично, — кивнул я, прикидывая расстояние до края. — Но если она кончится, будем прыгать дальше. Параллельное сознание уже подсказывало: это не случайная находка. Система не оставляет такие подарки просто так. Значит, впереди нас ждёт либо выход, либо очередной подвох.
Я сделал осторожный шаг вперёд, проверяя поверхность. Никакого звука. Ещё шаг — тишина. Кира последовала за мной, и мы двинулись вдоль платформы, держась ближе к центру. Стрелка в интерфейсе всё так же уверенно указывала направление, но я не мог отделаться от мысли: «Два месяца, два километра за полдня — это не просто медленно. Это издевательство.» Нужно было найти способ ускориться, и эта платформа могла стать ключом. Или ловушкой. С Системой никогда не угадаешь.
Дойдя до края этой металлической площадки, я остановился, чувствуя, как холод её поверхности отдаётся через подошвы. Оглянулся по сторонам — лес вокруг становился гуще, деревья смыкали свои кроны, будто нарочно закрывая мне обзор. Параллельное сознание уже прикидывало: с такими зарослями разведка в видении станет ещё сложнее. Листва, ветки, подлесок — всё это ограничивало возможность точно видеть, куда прыгнуть, а любой хруст, даже в призрачном состоянии видения, порождал звуковую волну, которая все-равно доставляла огромный дискомфорт, пусть и в виде фантомной боли. Пусть это и не реальность, но фантомная боль от резонанса уже пару раз накрывала так, что лучше не рисковать.
Я поднял взгляд к небу — горизонт начинал наливаться тёмно-серым, как чернила, медленно растекающиеся по бумаге. Сумерки подкрадывались незаметно, но неотвратимо. Ещё чуть-чуть, и эта параллельность погрузится во тьму. Я повернулся к Кире, поймав её задумчивый взгляд.
— Ну что, Кира, — сказал я, — ещё один, максимум два прыжка, и, наверное, валим обратно. Ночевать тут — идея так себе. Во-первых, мы как на ладони для любых тварей, которые приспособились могут шляться по этим лесам. А во-вторых, стоит во сне хрустнуть суставом или чихнуть — и нас размажет по этим камням в звуковом резонансе. Представила себе такой будильничек?
Она хмыкнула — мысленно, конечно, чтобы не нарушать правила игры в молчанку, — но её глаза выдали лёгкую тревогу. «Согласна, Тём. Давай ещё немного продвинемся и решим.»
Я кивнул и снова нырнул в видение. Мир окрасился в знакомые призрачные тона, и я начал серию прыжков в разные стороны, в поисках безопасной площадки — коротких, до 250 метров, чтобы не терять контроль. Первый — лес, ничего нового. Второй — чуть дальше, ветки мелькают перед глазами, шорох листвы нарастает. Я ускорился, опережая звук, чувствуя, как он тянется за мной, как голодный зверь. Третий прыжок — и вот она, ещё одна площадка, чуть меньше предыдущей, но твёрдая и гладкая. Звук догнал меня на последней секунде, ударив по вискам слабым эхом, но я успел вынырнуть из видения, морщась от призрачной боли.