СТЕПАН. Не обижай меня. (Помогая ей надеть шубку и не видя ее лица.) Ты… была у Поташова?
КАТЕРИНА(вздрогнув). Да… я решилась поговорить начистоту… об этой клевете.
СТЕПАН (смотря на часы). И что же он сказал?
КАТЕРИНА. Посмеялся и сказал… что Карякина ушла вовремя. Тебе еще вещи надо приготовить к отъезду.
СТЕПАН. Завтра. Горло закутай! (Тоном праздного любопытства.) Передать что-нибудь Порфирию, если я случайно встречу его… там?
КАТЕРИНА прищурилась.
Он был бы менее несчастен, если бы не любил тебя.
КАТЕРИНА. Неужели ты мог бы зайти к нему?
СТЕПАН. Я же не смогу повести его, скажем, в ресторан. Нехорошо, если меня увидят с ним вместе…
КАТЕРИНА. Какие дикие мысли у тебя! (И махнула рукой.) Куда же я все-таки пойду?
СТЕПАН. Отнеси, кстати, деньги Лопотухину. Он болен и сидит дома.
КАТЕРИНА. Ты хитрый, ты ничего не делаешь спроста!
СТЕПАН (снова взглянув на часы). Поторопись… Катя!
Несколько озадаченная, она уходит. СТЕПАН слушает у зоиной комнаты. Там играют на гитаре незамысловатую полечку. Он поворачивает ключ в замке и, задернув портьерку, уходит. Через секунду врывается КАТЕРИНА и изо всех сил прижимает дверь плечом. Слышно ее загнанное дыханье.
КАТЕРИНА. Не надо, не надо…
Дверь поталкивают снаружи. КАТЕРИНА бессильно оседает на пол. В черном прямоугольнике двери встает высокий человек с черной повязкой через глаз. На нем заграничная куртка с узким меховым воротником, суконный картуз с наушниками и шнурованные сапоги. Он смотрит на женщину, закрывшую ладонями лицо. Полуприметный тик иногда появляется в его губах.
ПОРФИРИЙ (снимая картуз). Я испугал вас? Я пришел к своему брату, Степану Сыроварову.
КАТЕРИНА (смятенно, с колен). Он сейчас придет, он сейчас придет.
ПОРФИРИЙ наклонился, чтобы поднять ее.
Не надо. Ничего не надо говорить. Он сейчас придет…
ПОРФИРИЙ. Катя.
КАТЕРИНА. Теперь все другое… Не надо!
ПОРФИРИЙ. Я знаю. Через столько лет можно и не возвращаться.
КАТЕРИНА. Что вам нужно от меня?
ПОРФИРИЙ. Только спросить: ты счастлива?
В полуоткрытой двери налево, видный лишь с авансцены, появляется СТЕПАН, слушает с улыбкой и исчезает.
КАТЕРИНА. Мне больно… коленка очень болит.
ПОРФИРИЙ. Ты ушиблась, когда упала на лестнице.
КАТЕРИНА. Пустите… мне за лекарством надо. У меня дочь больна…
ПОРФИРИЙ (встревоженно). Чем?
КАТЕРИНА. Тобою… все больны тобою!
Убегает, наматывая платок вокруг шеи. ПОРФИРИЙ провожает ее взглядом. Когда он обернулся, СТЕПАН уже стоит перед ним с протянутыми руками.
СТЕПАН. Приветствую тебя на родине, брат!
ПОРФИРИЙ (сухо). Отойди подальше, Степан. Мне тебя хорошо видно и оттуда.
СТЕПАН закладывает сложенную газету в щель двери, чтобы не открывалась.
Ты написал, что Катерина в отъезде. Ей же было тяжело меня увидеть сразу.
СТЕПАН. Она… она вернулась.
ПОРФИРИЙ. Я нашел у себя на койке твою записку. Я пришел.
СТЕПАН. Да, мне хотелось повидаться. В прошлый раз я побежал догонять тебя, но ты уже ушел. Чего ты побоялся?
ПОРФИРИЙ. В комнате была Зоя.
СТЕПАН. В комнате была подруга Зои. (Испытующе.) А если бы и Зоя?
ПОРФИРИЙ. Я не хотел, чтобы она увидела меня с тобою вместе.
СТЕПАН. Та-ак… Что же ты не спросишь меня об отце, о матери!
ПОРФИРИЙ. Не хочу, чтобы именно ты говорил о них мне.
СТЕПАН. Понятно. Но, может быть, мы все-таки сядем?
Он торопится подать Порфирию стул, тот берет его первый. Их взгляды встретились. СТЕПАН смущенно отходит. Они сели.
Ну… где же ты был, Порфирий?
ПОРФИРИЙ. Проходил кольца ада. Чего и тебе желаю для науки.
СТЕПАН(усмехаясь). Грубо, но точно. Все-таки… как ты выглядишь теперь… извнутри?
ПОРФИРИЙ(почти сурово). Я стою за интересы рабочих людей.
СТЕПАН. У нас говорят: за рабочий класс. Значит, приехал работать, падать замертво от усталости, чтобы когда-нибудь… через двадцать лет сказать: и мое!.. Но трудно тебе будет здесь, Порфирий. Великий университет неверия прошли мы тут без тебя. (Тихо.) Не мешайся в это дело. Оно еще не кончилось…
ПОРФИРИЙ. Место под кровлей в непогоду я себе заработаю.
СТЕПАН. Разные бывают кровли!
Молчание. Из комнаты, где справляют зиночкину помолвку, доносится тихая игра на гармони. Песня «…осудили меня братья, прогнала меня мать, и пришлося мне в неволе сухаречки глотать…» Слышна лишь вторая половина строфы, пропетая Зиночкой фальцетом и на полувздохе. И опять — приглушенные аккорды гармони.
А вот куртка-то твоя не по климату. Слушай, у меня доха без дела лежит…
ПОРФИРИЙ. Мне ничего от тебя не надо.
СТЕПАН. Истосковался по русском морозце? Что ж, закаляйся. Я в том смысле, что будь готов к любой неизвестности.
ПОРФИРИЙ. Блудный сын, входя в отцовский дом, тоже не знал: хлебца ему кинут или раз по шее дадут. Я ко всему готов.
СТЕПАН(насмешливо). Ты был сговорчивей в тот раз, заграницей. Ты сидел безработный, жрал какую-то вонючую замазку с помойки, а я принес тебе деньги…
ПОРФИРИЙ. Вот об этом и поговорим. (Часто прерывая и прислушиваясь то ли к воспоминанию, то ли к переборам гармони на зиночкиной помолвке.) Ты выпросил у меня позволения положить деньги на мое имя. Одну тысячу.
СТЕПАН. Ты… говори тише, люди кругом!… Всякий старается уберечь себя от будущего.
ПОРФИРИЙ. Однажды, оказавшись на краю, я пошел взять двадцать франков. Двадцать!.. Представь себе мое удивленье, когда я обнаружил себя почти миллионером.
СТЕПАН. Ну, брат… нищему все, что выше сотни — миллион! Конечно, если переводить на наши… (Твердо.) Я копил эти деньги на черный день пятнадцать лет.
ПОРФИРИЙ. Слишком много нулей, Степан. Назвать тебе сумму?
СТЕПАН молчит.
Назвать тебе сумму?
СТЕПАН кидается зажать ему рот. Рука борется с рукою.
СТЕПАН. Таких, как ты, я сам… сам…
ПОРФИРИЙ без усилия прижимает к столу руку Степана.
Разожми свою клешню… ты мне сломаешь пальцы.