— Что вы хотели мне сказать? — спросила, входя, Ида.
— Я хотела попросить у вас совета относительно цветов, которые мне нужно срочно сделать.
— Вы получили новый заказ?
— Да… И я придумала, вот послушайте…
И она рассказала, как собирается делать розовые, зеленые, кремовые и даже черные маки.
Тем временем стемнело. Эрсилия пошла в комнату и, возвращаясь с зажженной лампой, увидела, что Ида украдкой смотрится в стекло буфета, как человек, который боится, что у него не все в порядке, и потихоньку старается привести себя в приличный вид.
— Ну, что вы скажете?
— Уверена, что ваши цветы будут иметь большой успех.
— Не поможете ли вы мне подобрать наилучшее сочетание оттенков?
Если жизнь предательски обрушит на тебя неожиданное несчастье, то в одно мгновение ты можешь понять тысячу вещей. И для этого не обязательно кончать школу, достаточно иметь силу, чтобы устоять на ногах. Вот в чем убедилась в эту минуту Эрсилия на своем горьком опыте. Честность, мужество, привычка смотреть прямо в лицо несправедливости и горю, которых в ее жизни было немало, всегда помогали ей выходить победительницей или хотя бы с достоинством переносить непоправимые несчастья.
Если этот мир — джунгли, то она родилась и жила в небольшом, но очень диком и особенно труднопроходимом лесу, каким был Сан-Фредиано. И тем не менее она находила там и солнце, освещавшее ей путь, и поляны, и просеки, позволявшие отыскать выход. Взять хотя бы несчастье, лишившее Эрсилию отца и заставившее пережить самые тяжелые и трагические минуты, — ведь именно оно способствовало ее встрече с Метелло. Извечная сила простых людей заключается в том, что они, полагаясь на свою судьбу, в то же время не поддаются ей. «Не делай зла и не будешь знать страха». До сих пор ее вера в жизнь еще не была подорвана: со стороны тех, к кому Эрсилия была привязана или питала добрые чувства, она всегда встречала взаимность.
Теперь она впервые получила предательский удар в спину и тем не менее устояла. Внезапность удара предотвратила взрыв возмущения, и изумление взяло верх над обидой. Из этого испытания она, возможно, вышла еще более любящей, терпимой и разумной, но зато окончательно лишившейся всяких иллюзий, менее откровенной, непосредственной и сердечной. Все случившееся научило ее впредь не доверять одной только интуиции и остерегаться интриг и вместе с тем было ее прощанием с юностью.
Ей хватило одного мгновения, чтобы полностью овладеть искусством притворства — этим отвратительным искусством, на котором, по-видимому, у людей основываются все отношения.
— Будьте добры, уделите мне несколько минут.
— Хоть час, хоть два! Знали бы вы, как мне нравится эта работа!
Из водопроводного крана капала вода. Этого почти не было слышно, но Эрсилия все же встала и завернула кран.
— Вы видите, как только мне понадобился совет, я обратилась к вам!
Теперь ее голос, который несколько минут назад, когда она пыталась окликнуть Метелло, совсем было пропал, зазвучал спокойно, размеренно; разыгрывать комедию, говорить вполне непринужденно и даже быть готовой к лести становилось пустяковым делом. Простой, хотя и довольно грустной игрой…
— У вас столько вкуса, вы смотрите у портних модные журналы… — говорила она, а сама следила за малейшим движением Иды, за каждым ее жестом, наблюдала за выражением лица, ловила взгляд, стараясь с помощью мелких доказательств окончательно убедиться в том, что перед ней действительно любовница Метелло. И одновременно, пока еще смутно, она пыталась представить себе, как все это могло произойти.
— В котором же часу вы прилегли?
— Часа в три.
— Значит, вы неплохо поспали!
Власть, которую она обрела над собой, не давала воли воображению, рассудок полностью подчинялся ей, а терзавшая ее боль была чисто физической. Будто и в самом деле в груди у нее не было больше сердца, а вся жизнь сосредоточилась теперь в висках, где кровь стучала так сильно, что, когда она села, пытаясь принять естественную позу и улыбнуться, ей все же пришлось сжать виски кончиками пальцев. Стараясь, чтобы свет лампы не падал на нее, Эрсилия долго и пристально рассматривала свою соперницу, пока та говорила. Ида, прелестная Идина! Лицо у нее было усталое, она только слегка припудрила его торопливым прикосновением пуховки. Особенно ясно выступали тени под глазами. Эрсилия заметила, что у Иды не хватало одной серьги, и, все так же сжимая виски, спокойно сказала:
— Я должна огорчить вас. Знаете, вы потеряли одну сережку.
И увидела, как Ида внезапно вздрогнула. Но дотронувшись до уха, где была серьга, она ответила: