— Скажите… я действительно арестован, сэр?
— Это будет зависеть от нашей беседы. — Иллиан удобнее откинулся в кресле. — По случаю твоей выходки я на ногах с двух ночи. Слухи распространяются по Службе со скоростью их передачи по видеосети. Факты мутируют каждые сорок минут, как бактерии. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но неужели нельзя было придумать менее откровенный способ самоубийства? Это все равно что прилюдно пырнуть перочинным ножом императора на параде в честь его дня рождения. Или изнасиловать
овцу на главной площади. В час пик. — Сарказм сменился неподдельной болью. — А он возлагал на тебя такие надежды. Как ты мог?!
Спрашивать, кого Иллиан имеет в виду, не было необходимости. Конечно, того самого Форкосигана.
На коммуникационном пульте Иллиана замигал огонек. Он вздохнул, быстро взглянул на Майлза и нажал кнопку. Справа от стола, бесшумно скользнув в сторону, открылась потайная дверь, и в комнату вошли двое в зеленой форме.
На премьер-министре, адмирале, графе Эйреле Форкосигане форма смотрелась так же естественно, как шкура на животном. Ростом он был не выше среднего, коренаст, седовлас, с мощной челюстью, весь и шрамах — наружность головореза, но с самыми проницательными серыми глазами из всех, которые Майлз когда-либо видел. Его сопровождал адъютант, лейтенант Джоул. Майлз встречался с ним, когда в последний раз приезжал домой. Это был отважный и неглупый человек. Раньше он служил в космосе, был награжден за храбрость и сообразительность во время ликвидации тяжелой аварии на борту корабля, где получил ожоги. После лечения Джоула перевели в Генштаб, где он быстро занял место секретаря по военным делам у премьер-министра — Форкосиган славился нюхом на таланты. Он так потрясающе выглядел, этот высокий блондин, что его следовало снимать в рекламных видео. Каждый раз при виде Джоула у Майлза вырывался безнадежный вздох. Как можно быть таким совершенством! Айвен при всей его неотразимости хоть умом не отличался.
— Благодарю вас, Джоул, — жадно оглядывая Майлза, пробормотал граф Форкосиган. — Увидимся в офисе.
— Слушаюсь, сэр. — Адъютант неслышно скользнул в дверной проем, тревожно взглянув на Майлза и на своего начальника.
Дверь, зашипев, встала на свое место. Иллиан выпрямился у пульта.
— Вы здесь официально? — спросил он графа.
— Нет.
Иллиан что-то отключил — записывающее устройство, понял Майлз.
— Отлично, — сказал он, хотя в его тоне слышались нотки сомнения.
Майлз отдал отцу честь. Тот молча обнял сына, а потом сел в единственное, не считая хозяйского, кресло, скрестил руки и ноги и распорядился:
— Продолжайте, Саймон.
Иллиан, которого прервали в разгар головомойки, разочарованно пожевал губами.
— Хватит о слухах, — сказал он Майлзу. — Что на самом деле произошло на этом чертовом острове?
В самой нейтральной и сжатой форме, которую он мог придумать, Майлз описал события предыдущей ночи, начиная с утечки фитаина и заканчивая своим арестом, или задержанием, или чем там еще. За все время его рассказа отец не произнес ни слова. Он вертел в руках световое перо, время от времени похлопывая им по колену.
Когда Майлз закончил, воцарилось молчание. Эти манипуляции со световым пером раздражали Майлза безумно. Ему хотелось, чтобы отец выбросил эту штуку куда подальше.
К его облегчению, граф засунул перо обратно в нагрудный карман, откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы, нахмурился.
— Давай разберемся. Ты сказал, что Метцов в нарушение устава использовал новобранцев в качестве расстрельной команды? Так?
— Да. Десять человек. Не знаю, правда, были ли они добровольцами.
— Новобранцев. — Лицо графа Форкосигана потемнело. — Мальчиков.
— Он нес какую-то ерунду, что это похоже на противостояние армии и флота, как когда-то на Старой Земле.
— Вот как? — хмыкнул Иллиан.
— Не думаю, что Метцов был вполне нормален, когда его отправили на остров Кайрил после случившегося во время Комаррского мятежа. И пятнадцать лет размышлений об этом не улучшили его настроения, отнюдь. — Майлз помедлил. — Сэр… ответит ли Метцов за свои действия?
— Если верить тебе, — отозвался Форкосиган, — генерал Метцов вовлек взвод восемнадцатилетних парней в то, что едва не превратилось в массовое убийство под пытками.
С этим Майлз был согласен на все сто процентов. Его тело болело и ныло до сих пор.
— Вряд ли ему удастся найти достаточно глухую дыру, чтобы спрятаться там. О Метцове позаботятся, не волнуйся. — Вид у графа был внушительным, почти зловещим.
— А что делать с Майлзом и остальными мятежниками? — спросил Иллиан, помедлив.
— Боюсь, придется рассматривать это дело отдельно.
— Итак, два отдельных дела, — подытожил Иллиан.
— Пожалуй. Послушай, Майлз, что ты скажешь о тех, кому угрожали расстрелом?
— В основном они техники, сэр. Грекоговорящие. Там, на острове, их целая компания.
Иллиан вздрогнул.
— Бог мой, неужели этот идиот вообще не имеет понятия о политике?
— Насколько я понял, нет.
Майлз и сам задумался об этом аспекте проблемы лишь позже, на тюремной койке после медицинского осмотра. Поскольку больше половины замерзающих техников принадлежали к грекоговорящему меньшинству, сепаратисты немедленно устроили бы уличные беспорядки и интерпретировали приказ генерала об уничтожении фитаина как проявление расовой дискриминации. А в результате новые жертвы, хаос, воцаряющийся время от времени, как эхо Солстайской бойни…
— Мне… мне кажется, если б я погиб вместе с ними, по крайней мере, было бы ясно, что это не следствие какой-то интриги правительства. Так что все равно я остался бы в выигрыше. Или, по крайней мере, исполнил свой долг. Разве это плохая стратегия?
Величайший стратег столетия на Барраяре закрыл глаза и потер поседевшие виски, словно унимая нестерпимую боль.
— Что ж… пожалуй.
— Итак, — Майлз судорожно вздохнул, — будет ли мне предъявлено обвинение в государственной измене?
— Во второй раз за четыре года? — усмехнулся Иллиан. — Не многовато ли? Нет, черт побери! Пока все не утихнет, я просто уберу тебя подальше. Куда, пока не знаю. Но с островом Кайрил покончено.
— Рад слышать. — Глаза Майлза сузились. — А как с остальными?
— С новобранцами?
— С техниками. Моими… друзьями-«мятежниками»! Иллиан поморщился.
— Было бы вопиющей несправедливостью, если б я благодаря своим привилегиям фора остался в стороне, — твердо добавил Майлз.
— Публичный скандал — а суд над тобой, несомненно, обернется таким скандалом — повредит репутации центристской коалиции, возглавляемой твоим отцом. Твои моральные принципы, может быть, и хороши, но вряд ли я могу одобрить их, — сухо заметил шеф барраярской службы безопасности.
Майлз пристально смотрел на премьер-министра графа Форкосигана.
— Сэр?
Тот в задумчивости покусывал нижнюю губу.
— Ну что ж, я вправе императорским указом снять с них обвинение. Хотя за это тебе еще придется заплатить. — Пристально глядя на Майлза, граф Форкосиган наклонился вперед. — Больше ты не будешь служить. Слухи все равно пойдут, состоится суд или нет. Ни один командир не захочет иметь с тобой дело. Никто не поверит, что ты рядовой офицер, а не манекен, охраняемый привилегиями. И даже я не могу просить взять тебя; ты будешь наказанием для любого командира.
Майлз тяжело вздохнул:
— Но так уж случилось, что я оказался связанным с этими людьми. Сделай это. Сними с них обвинение!
— Тогда ты немедленно подашь в отставку! — потребовал Иллиан.
Майлза вдруг затошнило, и только сейчас он почувствовал, что дрожит, — его бил озноб.
— Я подам, — пообещал он.
Иллиан вдруг задумчиво посмотрел на аппаратуру, вмонтированную в стол.