Я вполне могла понять враждебность местных к Мелине. Еще пятнадцать лет назад старое аббатство и его окрестности кипели жизнью. Тут были мастерские, ткацкие и канатные, приют Святой Бригитты для сирот и, конечно, бесчисленное семейство Сюрен, группировавшееся вокруг Марии-Барбары. И была эта женщина, Мелина, преследуемая смертями, и ее власть распространялась повсюду. Теперь здесь пустыня. Завод закрыт, приют перевезен в другое место, семья Сюрен почти сошла на нет и рассеялась. Кто же остался? Все та же Мелина, еще более сумрачная и зловещая, чем прежде. Не причастна ли она к этому несчастью? Думаю, в Средние века ведьм сжигали за меньшее. И теперь, мне кажется, она ревниво следит за Звенящими Камнями, ныне онемевшими, и готова задушить семена новой жизни, которые могли бы прорасти на этой разоренной земле. Как, например, моя любовь к Жану.
Поль
Воспользовался ли я присутствием Софи и Жана в Звенящих Камнях для того, чтобы разрушить их помолвку, соблазнив невесту? В определенном смысле да, но только с точки зрения банальной и двухмерной, с точки зрения непарных. Для того, кто восстановит третье измерение, истина предстанет в другом свете. Встретив Софи, я был поначалу ошеломлен, пригвожден к земле, поражен ужасом отчуждения, который она привнесла в мою жизнь. Нужно было привыкнуть, переждать, вернуться к обычному ясному пониманию, к желанию контратаковать. И тогда я понял, что, бесспорно, очаровал ее. Эти слова прозвучали бы при других обстоятельствах как непростительное фатовство. Потому что совершенно ясно: ее соблазнило то, что я — близнец Жана. Она открыла для себя вдруг, что множество черт личности Жана были не более чем отблесками, разбитыми и разлетевшимися, того великого закатившегося солнца, в котором эта личность взлелеяла свое тайное сияние. Случившееся справедливо и естественно потому, что во мне больше этих солнечных чар, чем у Жана, ведь именно я — страж нашей клетки, смотритель ее двойной печати, тогда как он отрицает свои корни и ни во что не ставит наше преимущество.
Софи
Сначала я винила во всем это серо-зеленое побережье, опаловое море, зловещую прозрачность аквамарина, а также дом, полный привидений, ревностно охраняемых старой Мелиной, пустые мастерские, недействующее аббатство, где блуждают тени сирот и монстров. Но это окружение при всей его важности — только мякоть вокруг косточки. Мне казалось, что Жан воспрянет в этой знакомой ему обстановке и станет живее, бодрее, наполнясь счастливой энергией вновь обретенной юности. Что может быть естественней? Я вспомнила легенду об Антее, восстанавливающем свою силу прикосновением к земле так, что Геракл смог справится с ним, только оторвав его от почвы. Однажды вечером он заключил меня в объятия с такой нежностью, пылом, я бы даже сказала — пусть это звучит слегка цинично — с такой эффективностью, которой были чужды прежние наши вялые объятия. На следующий день он укрылся под покровом грусти и зябко ежился под ним, бросая на меня затравленные взгляды. Я больше ничего не понимала. Только позже я, увы, поняла, увидев их вместе с Полем, что настала моя очередь чувствовать себя подавленной, ужасно одинокой и чужой рядом с этой братской четой. Я не только обрела в Поле уверенность и власть моего прежнего возлюбленного, но, более того, — я заметила, что и Жан, приближаясь к нему, загорается его светом, становится снова живым и бодрым. Конечно, Поль был настоящим хозяином Звенящих Камней, но кто из них двоих был моим любовником? А кто женихом? Я так и не решилась задать Жану эти ужасные вопросы, которые могли бы меня просветить на этот счет.