Отложив телефон, девушка включила горячую воду и задумалась.
Став вдовой, она дала себе зарок не путаться с первыми встречными, не заниматься сексом «для здоровья», а ждать серьезных отношений. Сейчас Мира с горечью вынуждена была констатировать, что за одни сутки нарушила все свои обещания самой себе. Единственное, что её утешало, если, конечно, это можно было назвать утешением, что втянута во все она была не по своей воле. Людовичи, будь они прокляты! Она очень надеялась, что у сваргов есть какое-то подобие ада, и эти трое уже гниют там на веки вечные.
Почему изнасилование не нанесло обычной в таких случаях психологической травмы? Только ли потому, что ей дали мощное возбуждающее средство? Или она на подсознательном уровне хотела чего-то подобного? Ведь оргазмы, которые она пережила, не были последствиями наркотика. Это был результат реакции её тела на их действия. Так что, неужели она настолько изголодалась, что мало того, что смогла абстрагироваться от насилия, так ещё и дважды после этого занялась сексом?
Мира поежилась от неприятной мысли.
А интересно, каково было Артуру?
Ласкать её по полной, погружать язык туда, куда совсем недавно лилась сперма троих похотливых уродов… Он не выглядел настолько извращенцем, чтобы кайфовать от этого. И тут Мира подумала, что у его настойчивости могла быть и другая причина.
Она слышала, что часто жертвы изнасилования становятся разведенками. Многие мужья, будучи эгоистичными собственниками, не могут преодолеть отвращение перед сексом с оскверненной женой. Многие упрекают в том, что она недостаточно сопротивлялась. Некоторые доходят до того, что начинают подозревать супругу в том, что она сама спровоцировала насилие, потому что ей так нравится. Несчастные женщины после такой вторичной психологической травмы, когда их отвергает партнер, навсегда потом считают себя грязными и чуть ли не прокаженными. И больше к радостям секса не способны.
Выбравшись из ванной, Мира провела остаток дня в мелких хлопотах по дому. Приготовила обед, загрузила стирку, погладила то, что давно нужно было погладить. Нашла ещё кучу всяких дел, лишь бы отвлечься от роившихся в голове мыслей. А отвлечься было от чего. День омрачился постоянными размышлениями о целесообразности похода в полицию.
Мира просто сломала себе мозг. Что она расскажет? Порывшись в интернете, девушка начиталась статей и рекомендаций, которые не предрекали от посещения полиции ничего особо радужного. Даже при наличии следов спермы при освидетельствовании требуются доказательства принуждения, типа элементов кожи под ногтями, говорящими о её сопротивлении, и тому подобных вещей. В противном случае, на основании только её показаний, дело могли даже не завести, потому что доказать её несогласие было невозможно. Да и потом, на кого писать заявление? На Людовичей, которые уже мертвы? На Артура, которому она отдалась добровольно дважды, и который в неё даже не кончал? Или сдать его, как убийцу?
В какой-то момент накатил страх.
Ведь она, как ни крути, свидетель тройного убийства, которого отпустили на все четыре стороны. Хотя сперва хотели оставить. Что она для Артура? Телка, которую он присмотрел для осеменения? И только. Чувства? Как пришли, так и уйдут. Так почему он отпустил её? Почему был уверен, что она не станет на него заявлять? Рассудил рационально, что ей нечего, по сути, сказать? В неизвестном ей доме, неизвестно где расположенном, она якобы была свидетелем убийства людей, которых она знала только по именам и могла примерно описать внешне? Которых уже никто, скорее всего, никогда не найдет? Убийства малознакомым ей человеком, который, к тому же ещё и не человек?
Теоретически, полиция может допросить Артура, Германа. Их телефоны теперь у неё были. Вряд ли, имея на руках только телефоны подозреваемых, менты прямо сейчас ломанутся по неизвестному адресу, чтобы накрыть… что? Свингер-клуб богатеньких? Она была уверена, что никаких следов Людовичей в доме уже не осталось. Никто из сваргов не будет свидетельствовать против Вожака. Ну а если они хором скажут, что слыхом не слыхивали ни о какой Мире, ни о каких Яриках, а Мира сбежала с вечеринки с фамильным серебром? Что тогда?
В подобных размышлениях она провела остаток дня.