Денис Грязнов никогда не отказывался от хорошей работы, тем более когда за нее платили хороший гонорар. Нежное создание обнаружилось на девятый день поисков. Сева Голованов мягко и ненавязчиво отшил ее нового кавалера – стокилограммового дядю с толстой бычьей шеей, обвитой золотой цепью, точь-в-точь как в сказке Пушкина про дуб. Филя же, славившийся умением быстро сходиться с людьми и педагогическими навыками, провел с девушкой воспитательную беседу. После чего смоленские иконы были возвращены их законному владельцу вместе с остатками денег, большая часть которых пошла на покрытие расходов «Глории», а также на оплату самоотверженного труда ее сотрудников.
Глава одиннадцатая
Новая встреча старых знакомых состоялась в Петровско-Разумовском парке. День был жаркий, и Штейн предложил Денису поваляться на пляже, совмещая приятное с полезным. Денис, поразмыслив, согласился. В конце концов, когда еще доведется подставить спину под теплые лучи летнего солнца и покувыркаться в прохладной, искрящейся воде.
– Ну как загар? – обратился Денис к распластавшемуся на покрывале журналисту, пожимая протянутую снизу вверх руку.
– Пристает, – с улыбкой ответил Григорий.
Он перевалился на бок, вытащил из сумки две бутылки пива. Одну оставил себе, а вторую протянул Денису:
– Угощайся, старина.
– Да нет, спасибо. У меня свое.
Денис показал Штейну пакет ананасового сока, который держал под мышкой.
Григорий хлопнул себя по лбу:
– Черт! Совсем забыл! Ты же у нас приверженец здорового образа жизни. Помнил бы, накупил бы тебе живых йогуртовых культур и полкило бифидобактерий в придачу.
– Ничего. Я как-нибудь обойдусь, – заверил старого приятеля Денис, вскрывая пакет с соком.
– Ты-то обойдешься, а мне что делать?
Григорий приподнял сумку и легонько ее тряхнул. Раздался тихий звон бутылок.
– Видал? Что же мне теперь, все это самому глотать? Никакого здоровья не хватит!
– Ты сам себе враг, маленький Буратино, – назидательно сказал Штейну Денис и сделал большой глоток из своего пакета. – Ах! – выдохнул он, вытирая губы рукавом толстовки. – Вкуснотища!
– Присаживайся, – пригласил его жестом Штейн. – Стоишь здесь, как тополь на Плющихе. Да, и не забудь стянуть брюки. На нас и так все оборачиваются.
Денис послушно разулся, стянул с себя брюки и толстовку и, глянув на поблескивающую невдалеке воду, махнул рукой:
– Разговоры потом. А сперва...
Он отошел немного назад и с разбегу ухнул в озеро, подняв целый сноп ослепительных брызг.
Вода была чудо как хороша.
Штейн открыл бутылку пива, приложился к горлышку и, когда бутылка опустела на треть, последовал примеру Дениса.
– Пусть сильнее грянет буря! – гаркнул он, падая на воду мускулистым животом.
Минут через десять журналист и сыщик валялись на покрывале, блаженно щурились на солнце и попивали свои напитки.
– Как поживают Филя и Сева? – улыбаясь, спросил Штейн.
– Лучше всех, – ответил Денис. – Есть, конечно, и проблемы, но эти ребята привыкли решать все свои проблемы сами.
– Это точно, – убежденно сказал журналист. – Насколько я помню, они и с чужими проблемами неплохо справлялись. Передавай им при встрече привет.
– Обязательно.
Приятели помолчали, наслаждаясь теплым солнышком.
– Ну, – вновь заговорил Штейн, тряхнув мокрыми волосами, – так что у тебя ко мне за дело, Рыжий?
Денис посмотрел на приятеля и улыбнулся:
– Ты, Гриша, сейчас больше похож на викинга, чем на борзописца. Ну да ладно.
Денис сделал серьезное лицо, сразу постарев лет на пять. Поперек высокого чистого лба пролегла глубокая морщина.
– Для начала пообещай мне, что все, что я тебе сейчас скажу, останется между нами.
Штейн провел рукой по волосам, проверяя – не высохли ли, и произнес зловещим, хриплым шепотом:
– Могила.
– Верю, – сказал Денис. – На тебя всегда можно было положиться. По крайней мере раньше.
– Люди меняются, – как бы между прочим заметил Штейн.
Денис пропустил это замечание мимо ушей.
– Дело, Гриша, обстоит следующим образом. Наша контора расследует одно загадочное убийство. Загадочное потому, что ни прокуратура, ни МУР за два месяца работы не сумели напасть на след преступника. Убитая – сотрудница радиостанции «Свободная волна», в которой ты когда-то имел честь работать.
– Тоже мне честь, – тихо пробурчал Штейн. – А про твою убитую я и так знаю. Это Доли Гордина, так?
– Так, – кивнул Денис. – С вашим братом журналистом и разговаривать неинтересно, – пожаловался он. – Все-то вы знаете.
– Ну, положим, знаем мы не все. Но кое-какие предположения, конечно, имеются.
Григорий Ефимович вытащил из сумки вторую бутылку пива и открыл ее зубами.
– Силен! – похвалил Денис.
– Зубы – единственное, что во мне осталось здорового, – грустно сообщил Штейн и тут же запил свою грусть хорошим глотком пива. После чего громко икнул и сказал: – Продолжай.
– Спасибо, – склонил голову в легком поклоне Денис. – Только продолжать-то мне пока нечего. Известно, что у Доли Гординой был острый и зловредный язычок и многие из сотрудников «Свободной волны» отзываются о ней как о сущей мегере...
– Это так, – кивнул Штейн. – С Доли лучше было не связываться. Она могла так припечатать одним словом, что потом полдня будешь себя от стенки отскребать.
– Как думаешь, это могло стать причиной ее смерти?
– Вряд ли, – пожал плечами Григорий Ефимович. – Хотя как знать, как знать... Мне-то сдается, что дело тут совсем в другом.
Заинтриговав приятеля, Штейн вновь взялся за свое пиво. Денис терпеливо ждал. Лишь когда вторая бутылка опустела, журналист отбросил ее в сторону и соблаговолил продолжить разговор.
– Видишь ли, друг мой Грязнов, в мире – извини меня за невольный каламбур – полно грязи. И порой человек не замечает, как сам, по собственной воле вляпывается в нее.
– Ты имеешь в виду вашу радиостанцию?
– Ее, – подтвердил Штейн. – Ее, родимую, и имею. Как раньше она имела всех нас. Опять-таки прости за каламбур. Так вот. Ты наверняка знаешь, что финансирование «Свободной волны» шло из кармана американского налогоплательщика. Это де-факто. А де-юре – деньги на работу волны выделял конгресс США. Деньги это были, я скажу тебе, немалые. На праведное дело борьбы со Страной Советов, на подрыв устоев советского общества конгресс никогда не жалел денег. Журналисты, выезжающие в Москву, получали огромные командировочные...
– Это что-то типа нынешних боевых, которые выплачивают бойцам и журналистам в Чечне? – поинтересовался Денис.
– Ну можно и так сказать. Вот только суммы уж больно несоизмеримы. Ну ладно. Это одна сторона медали – финансовая, а была еще и другая.
Штейн потянулся за третьей бутылкой, но Денис перехватил его руку.
– Сначала дело, Гриша, – твердо сказал он.
– Ты что, моя мама? – ощерился на него Григорий Ефимович. – Да ты мне в сыновья годишься, мальчишка!
Денис пожал плечами и выпустил запястье журналиста.
– Вот так-то лучше, – усмехнулся Штейн, потирая запястье.
Он достал из сумки бутылку, вскрыл ее обычным своим способом, глянул на насупившегося Грязнова и примирительно произнес:
– Последняя, Денисыч. Гадом буду.
Денис лишь пожал плечами – дескать, поступай как знаешь, что я тебе, в самом деле, мама, что ли.
– Обиделся, – констатировал Штейн. – Ладно.